Огонь его ладоней
Шрифт:
— Вполне, — кивнул Чинкре. — Непростой выбор. Вы любите своего мужчину?
— Да…
— Тогда оставайтесь с ним. Это будет правильно и хорошо.
— Свадьба, дети, Новый Китеж, — вздохнула я. — Никакой Нивикии…
— Тоже верно. Тогда отправляйтесь на Нивикию, а свадьба и дети подождут. Хорошая проверка чувств — расстояние и время. Если вы оба любите друг друга, вы выдержите. Ваша пара станет крепче. И это будет правильно и хорошо.
— Две стороны одной стены, и обе правильные? — хмыкнула я. — Что-то здесь не то, Чинкре…
— На самом деле, что бы вы ни выбрали, Элина, вы
— Сгодится и этот, — я встала, посмотрела на гентбарца с признательностью: — Спасибо вам.
— Не стоит благодарности, — отозвался он, переходя на эсперанто. — Удачи вам.
Удачи. Она мне понадобится…
Ночь пришла незаметно, прокралась на мягких лапках, заполнила цветными сумерками спальню, легла в углах синеватыми тенями. Январь спал, по-детски подложил под щеку ладони. А я смотрела на него, вбирая в себя его лицо, его темные кудри, старые шрамы, огонь, согревавший нас совсем недавно, вот только что. Смотрела и понимала, что…
На Новом Китеже я с ума сойду. Там нет работы для археолога. Совсем никакой. Вся история разумной жизни умещается в коротенькие двести лет от начала колонизации. Корпус межзвездного транспортника песком времен ни на микрон не покрыт: каждый год начищают до блеска. Из уважения к первопоселенцам.
Но если я отправлюсь на Нивикию, ревность Января никуда не денется, лишь возрастет еще больше. Очень скоро наши отношения превратятся в пытку, в петлю, которая удавит обоих. Я же хотела сохранить в памяти любовь, а не отрыжку ревнивого безумия
Курортный роман.
То, что всегда заканчивается вместе с туристической визой.
— Прости, — прошептала я спящему одними губами.
Он не шевельнулся, спал крепко. Доверял мне, раз сумел отпустить себя и уснуть настолько глубоко. Доверял…
Я тихонько сползла с постели. Подхватила приготовленную заранее сумку. И выскользнула за дверь.
Внутренняя терраса встретила приглушенным светом, тишиной и сонным покоем. Даже фонтан опал и журчал тихо-тихо.
Что бы я ни сделала, я ошибусь. Уже ошиблась. Наверное.
Но в том, что так будет лучше для обоих, не сомневалась.
Ни ревности, ни войны на поражение с применением коллапсаров и вон, этих… генераторов каменных морей.
Так иногда бывает: еще вчера влюбленные друг в друга до дрожи, сегодня ненавидят и тем сильнее ненависть, чем раньше сильнее была любовь.
Не хочу.
Записку я подложила под подушку. Небольшую полоску белого картона, на таких обычно пишут всякие глупости, какие в голову взбедут: поздравления, с добрым утром и прочее. Каллиграфическим шрифтом. И отсылают «пчелкой»-доставщиком. В последнее время увлечение повальное. Потом мода схлынет, но пока спада не наблюдалось.
Таське я написала уже с орбиты.
Она прислала мне гневное видео с воплями и обещанием лично выдрать мне все волосы, как только до меня доберется. Она доберется, я не сомневалась. Но не сейчас.
Сейчас успеть было проблематично, следующий челнок стартует не раньше полудня, а пока прибудет, я буду уже на большой пересадочной. А там уже — на Нивикию прямого рейса нет, кружи и блуждай, и не факт, что прибудешь на место сразу после меня.
Я потом еще на большой пересадочной сообщение запишу. Чтобы Таська не творила глупостей. Через год увидимся снова. Может быть.
Слез не было.
Самое странное, пожалуй, удивлялась себе бесконечно.
Думала, будет ломать меня, выкручивать воспоминаниями, грызть совестью.
А вот.
Ничего такого.
Только тоскливая пустота в голове и на сердце. И удаляющийся бело-зелено-голубой шарик Таммееша на голографической панели, изображающей смотровое окно в салоне челнока…
ГЛАВА 12
На Нивикии все осталось прежним, ровно таким же, каким и было, когда я покидала планету.
Все то же темное небо, и те же пыльные бури.
И лантарг Поункеваль.
Встретил меня в космопорту. Спокойный и собранный, как песчаный танк. Вежливый-вежливый, до тошноты. Я от него постаралась сбежать при первой же возможности. Спросила только, поймал ли он Татьяну. Не поймал. И настоятельно рекомендовал мне пока не вылезать в раскопы. Мало ли…
Я не собиралась. Мне без раскопов хватило дела.
Мы с профессором Сатувом днями сидели в нашем институте, разбирали данные, строили теории, советовались с коллегами-спецами по Нивикии из других миров, где велись археологические работы по этой расе. Привлекли навигаторов к анализу обрывков карты. Загрузили работой экспертов по таммеотскому языку. Поскольку контакт с нивикийцами оказался делом доказанным, шла титаническая работа по поиску следов этого самого контакта в легендах и исторических сведениях обоих народов.
У меня не хватало времени лишний раз выдохнуть, не то, чтобы биться в рыданиях. Биться в рыданиях мне полагалось по всем канонам любовных развлекалок, в той их части, где невеста сбегает от жениха в туманную даль без многословного финального объяснения на камеру всем желающимт слушать, почему она это делает. А потом она жалеет, а потом жалеет еще больше, а потом рыдает и бьется головой о стену.
Нет. На такие глупости у меня просто не оставалось времени.
Но иногда накатывало по ночам бессонницей, и я смотрела в прозрачный потолок — спала в холле своего дома, в том самом, где стеклянная крыша, — смотрела в пыльную темноту нивикийского неба, иногда темень разбавлял горизонт событий черной дыры, в которую схлопнулось когда-то давно второе солнце Нивикии, смотрела, в общем, во мрак кромешный — после цветного неба Таммееша, — и чувствовала — пустоту.
Больше мне уже ни в кого не влюбиться.
Всех буду сравнивать с Январем.
Потому что они — все, а Январь — такой один-единственный на свете.
Но не лететь же к нему на Новый Китеж…
Утром я поднимала себя в одно и то же, раз навсегда установленное время, перетаскивала Таськины послания из Входящих в Настенный Ящик, не просматривая. Что их смотреть, Кудрявцева предсказуема, как песчаный вихрь. Я ей отправила как-то послание, что у меня все хорошо, так она из короткого сообщения устроила бурю. Что я, мол, на зомби стала похожа. И что я дура.