Огонь, гори!

Карр Джон Диксон

– Не сейчас, Фредди. – Чевиот с трудом назвал незнакомого юнца по имени. – Вообще-то я…

«Вообще-то, – подумал он про себя, – если начать задаваться вопросом, кто я и что со мной происходит, я на верном пути к сумасшедшему дому».

К счастью – или к сожалению, – Чевиот отбросил прочь болезненные мысли. Молодой гвардейский офицер с одним капитанским эполетом и красными лампасами на узких черных панталонах вскинул голову и вмешался в разговор.

– В са-амом деле! – томно просюсюкал он высоким, скучающим тоном. – Потанцевать, что ли?

Томный

офицер был строен, но притом высок и крепок. Внезапно схватив одного из своих товарищей за кружевное жабо, он оттолкнул его с пути и двинулся вперед.

Чевиот следил за его приближением, волосы у него на голове зашевелились. Он расправил плечи и перевел дух. Гвардейский офицер, который не собирался менять курс ради кого бы то ни было, врезался прямо в него на полном ходу – и тут же отскочил, словно наткнулся на скалу.

Фредди завопил от восторга. Гвардейский офицер не обрадовался.

– В чем дело? – протянул он тем же скучающим тоном. – Смотрите, куда идете, приятель! Кстати, кто вы такой?

Чевиот не удостоил его ответом.

Маргарет Ренфру, успевшая подняться на один пролет, бросала на Чевиота косые взгляды. Он обратился к ней:

– Будьте добры, мисс Ренфру, покажите дорогу.

– Я с вами разговариваю, приятель! – рявкнул гвардейский офицер, хватая Чевиота за левую руку.

– А я с вами не разговариваю, – ответил Чевиот, выворачиваясь и сбрасывая руку приставалы. – Думаю, в этом нет необходимости.

Длинное лицо капитана Хогбена под черными усиками-перышками и баками сделалось алым, как его мундир. Потом он побледнел, как смерть.

– Господи! – прошептал он, начиная стаскивать перчатку с правой руки. – Господи!

Четверо друзей тут же с хохотом и криками накинулись на него и потащили наверх; капитан брыкался и вырывался.

– Держи себя в руках, Хогбен!

– Ты ведь не вызовешь на дуэль лучшего стрелка в городе? Куда тебе!

– Хогбен, тебя ждет Изабелла! Она сохнет по тебе, гуляка! Клубок подвыпивших друзей ударился о стену рядом с мисс Ренфру; та в ярости отшатнулась. Молодые люди заковыляли дальше, вверх по лестнице. Чевиот поймал на себе долгий злобный взгляд гвардейского офицера; черные волосы его развевались, лицо склонилось над перилами.

– Я тебе это припомню, – пригрозил он.

Молодой человек по имени Фредди, приятельски подмигнув Флоре и Чевиоту, с трудом побрел следом. Фалды фраков молодых людей развевались и хлопали, когда они с радостными возгласами и улюлюканьем гнались за своей жертвой. Миг – и они скрылись из вида.

Маргарет Ренфру дернула плечом.

– Молокососы, – равнодушно проговорила она. – Какие они скучные! Нет, мне подавайте человека постарше и поопытнее!

Теперь она не смотрела на Чевиота. Ее взгляд, загадочный и непостижимый, был направлен куда-то поверх его плеча.

Наконец она развернулась и начала осторожно подниматься по лестнице.

Если Флора и сердилась, то никак не показала своего гнева. Чевиот чувствовал исходящие от нее смущение, неуверенность, даже страх.

– Ты терпеть

не можешь добрых советов, – тихо произнесла она. – Но прошу тебя, будь осторожен в одном.

– В чем?

– Умоляю, не ссорься с капитаном Хогбеном.

– Вот как?

– Не дразни его и не шути с ним… Всем известно, что он нечестно играет. Отчего-то мне кажется, что он принесет тебе горе.

– Как ты меня пугаешь!

– Джек!

– Я сказал только: «Как ты меня пугаешь».

Флора стиснула руки в меховой муфте.

– И еще… ты был не слишком-то радушен с бедным Фредди Деббитом.

Чевиот остановился, дойдя почти до верхней ступеньки, и снова приложил ладони ко лбу. Его голос звучал чуточку громче, чем голос Флоры:

– Флора, сколько раз можно просить у тебя прощения? Сегодня я просто не в себе.

– Думаешь, я ничего не заметила? Ведь я только и стараюсь тебе помочь! – Она снова замолчала, смутившись. Казалось, ее мысли унеслись куда-то далеко. – У Фредди, бедняжки, нет ни гроша за душой, хоть он и сын лорда Лоустоффа. Но он обожает тебя; за это я его и люблю. Пусть он обижает леди Корк, когда вышучивает ее и сочиняет о ней небылицы…

– Небылицы? Что за небылицы?

– Да так, фантазии. О ворах – раз уж тебя так беспокоит ее проклятый птичий корм.

– Флора, что такое? Ну-ка рассказывай!

– Фредди уверяет всех, будто какой-то злоумышленник хочет украсть любимого попугая леди Корк, который курит сигары. А еще Фредди говорит, что он бы не стал утруждать себя, взламывая замок ее шкатулки; он просто унес бы ее с собой.

– Вот оно как! – Чевиот прищелкнул пальцами. – Вот, значит, как!

Они дошли до верхней площадки и оказались в просторной, ярко освещенной галерее. Чевиот отвлекся от разговора и принялся с интересом озираться по сторонам.

Галерея была оформлена в китайском стиле, бывшем в моде сорок лет назад; в 1829 же году обстановка выглядела чуточку старомодной. Стенные панели, покрытые черным лаком и расписанные золотыми драконами, сверкали при свете масляных ламп под кружевными шелковыми абажурами на фарфоровых, полых ножках. Лампы стояли на маленьких низких столиках черного тика. В простенках между столиками с обеих сторон располагались резные тиковые стулья.

Оглянувшись, Чевиот увидел, что слева, сзади от него, находятся закрытые двойные двери, выкрашенные яркой оранжевой краской и расписанные золотыми узорами. За ними, очевидно, была бальная зала; оттуда доносились гул голосов и бренчание настраиваемых скрипок.

Все остальные двери здесь были также оранжевые с золотом. Они отчетливо выделялись на фоне черных лакированных стен. Вторые двойные двери находились в противоположном конце галереи. Справа, довольно далеко друг от друга, в галерею выходили еще две одинарные двери, расписанные так же. Тусклый ковер испещрили грязные следы.

– Мистер Чевиот!

Но Чевиот разглядывал птичьи клетки.

– Мистер Чевиот! – снова позвала его мисс Ренфру, останавливаясь у двойных дверей в конце галереи.