Шрифт:
– - Баба Настя! Ой, что я видела! Там, за ставком! Ой, баба Настя!
– - От лиха девка! не тарахти, девка! дело говори.
– - Ой, страшно! Упал огонь небесный! Сошел на землю дух! Я за куст забежала, видела! Ой, сердце… Вышел из пламени! а оно такое круглое, ну как миска с окошечками! Ужас! Вышел, огляделся -- и в лес! Гляжу -- миска молочком течет! Тает! А он ноги в руки -- и в лес! А она тает… а он уже в лесу нашем…
– - Кто? Огонь небесный?
– -
– - И что? Не нашего ума дело. Ушел -- и ушел! Планетянин то был.
– - Кто-кто, баба Настя?
– - Дура девка! Планетянин. Ходок с планеты звездной.
– - Ой, а я думала…
– - Думала она! Умные вы -- а глупые! Молодые, да слепые. Нашла диковину! Планетян этих у нас полным-полно. Вон Марья с Урала приезжала, сказывала… да ты дверь-то прикрой! Не для чужих ушей назначено!
– - Ну что клюв раскрыл, замарашка?
– - спросил Леонид у голубя.
Мог и не спрашивать. Удивлялась птица. Люди по крышам не ходят. Люди внизу толкаются, по асфальту носятся, троллейбусы за бока хватают. "А ты, дядя, почему не такой же? Ты, вер-рно, вер-рхогляд и ветр-реник!"
Чирк-чирк… Скребком по снежку, по нетающим льдинкам. Лед уползает в щели, в углы, в тень; а сверху солнышко, лазурь голубиная, посмотришь -- ответно улыбнешься: волшебство, весна, все врут календари.
– - Под Новый год снега мартом пахнут!
– - сказали Леониду в спину.
Он не обернулся и не поразился этому чудесному отклику на его мысли. Позади, в темном чердачном зеве, в кирпичной будке, немного похожей на суфлерскую, пребывал -- и пребывал почти постоянно -- дюжий малый по прозвищу Кит. Поэт, мыслитель, фаталист.
– - Проснулся?
– - откликнулся Леонид.
– - Иди сюда, пособишь.
– - Проснулся. Так мне кажется. Ибо голоден! Ты крышу чистишь? Правильно. Убираться -- сверху нужно начинать.
– - Лед сбить бы, -- попросил Леонид.
– - Присох. Не лед -- камень.
– - А мне параллельно, камень или что, -- заявил Кит.
– - Без проблем. Сделаем, в порядке зарядки.
Кит -- тот еще кабанчик. Силищи в нем не убавится. Кочевой образ жизни да милицейские наезды не могли притушить природный пламень, горевший в сердце, мускулах и брюхе рыцаря-бомжа. Он пил, и пил изрядно; иногда прекращал это дело, чем-нибудь другим воодушевившись; иногда, наоборот, нарезался в дугу тугую: идиотически, до разъезжания ног, до безумных кличей. Но в своем основном, в обычном состоянии хранил Кит умеренную, окрыляющую нетрезвость души, улыбчив был и до разговору жаден.
– - Живу на крыше, и это место свято! Никого между небом и мной, -- басил он, прикуривая.
– - На верхотуре мечты что лучи: прямиком в зенит несутся. Без посредников! И экология правильная, солнечная.
– - Хорошо говоришь!
– - кивал Леонид.
– - Все ты верно говоришь, но это только одна сторона, один ответ…
– - Число сторон -- пять, не считая граней. Сумей понять, где поляна ланей!
– - Кит потягивался, улыбался, рассматривал даль.
– - Всего один ответ у тебя, одна правда…
– - Правда -- алмаз или страз, и новая всякий раз. Рассылают ее на заказ, каждому под цвет глаз…
– - Одна она у тебя, правда-простушка, -- счастлив ты, спокоен…
– - Моя единственная -- неприметная, таинственная! Хоть робка и неказиста, да любима и верна, -- он рассмеялся. Он действительно выглядел счастливцем. Голодный бомж, счастливый по самую маковку.
– - Очень часто хочется вспомнить, что дальше со мной будет, -- признался Леонид.
– - Случается, припомнишь, а удержать не можешь: только что знал, да тут же и забыл. Стерли предчувствие.
– - Стражники сердобольные над нами. Жалеют нас. Не позволяют знать, чем обернется сегодняшний выбор. Расслабьтесь!
– - нашептывают.
– - Живите как дают, не пыхтите.
– - Верно! Выбором окольцовывают -- и глядят. Глядят -- и ставки делают. Взгляд скребучий мурашками по коже! Словно самый первый твой час настал: пробудился -- как родился. Или наоборот, самый последний час, который навек запомнится и вспоминаться будет… Там легко вспоминать и верить. Там нет ни дней, ни пробуждений.
– - Какой дурак тебя в психи определил?
– - изумлялся Кит, щепотью гася уполовиненную сигарету.
– - Побольше бы таких психов, поменьше бы дураков!
– - сигаретка-огарок скрылась в портсигаре из нержавейки. Кит крякнул и поплевал на ладони.
Прошло каких-нибудь четверть часа. Крыша сияла. Они выскребли площадку досуха. Огненно-рыжая полоса горела под ногами. Краска ничуть не поблекла.
– - Не обожгись: по солнцу ходим, -- предупредил Леонид.
– - Значит, я внутри солнца живу?
– - дивился Кит.
– - Живу и не знаю где! Если тут у тебя поверхность светила, значит, я в его недрах обитаю?
– - Метафорически, -- уточнил Леонид, -- в тотемном понимании.
– - А вот что, -- сказал тогда Кит, -- а хочешь тоже внутри солнца жить? Метафорически хотя бы. Я тебе лежку оборудую -- вставать не надо! В небо будем смотреть, вспоминать… а те пускай себе топчутся. Нам не нужно. Разве что вечерком в универсам спуститься… ну или для дела…
Леонид догадывался, что Кит иногда приворовывает: тащит что плохо лежит. От голода, от скуки, от лени или удальства, -- от всего сразу. Сбывает и попадается, вот беда. Слишком уж заметный персонаж. В мятой одежонке. И отвертеться никогда не умеет: неуклюже врет, нахраписто и мимо цели, -- переигрывает, словом.