Огонь в его ладонях
Шрифт:
— Не нравится мне все это, — ворчал Хаакен, когда они, дошагав до очередного пересечения дорог, свернули на восток. — Там, куда мы премся, как я знаю, вообще ничего нет.
— А мне не нравится эта вшивая свобода, которую я вроде бы обрел, получив этот проклятый щит, — ворчал в свою очередь Рескирд. — Ну ничего, у меня есть кое-какие планы.
— Ты талдычишь это, наверное, в сотый раз. Если у тебя нет новой песни, то лучше уж помолчи.
— Мы справимся, парни, — сказал Браги. — А одержав победу, станем героями. — Он рассмеялся, хотя ему было вовсе
Сделав это распоряжение, Сангинет добавил с широкой ухмылкой:
— Вы отлично зарекомендовали себя, господа. Вы упорно трудились и теперь пришло время получать награды.
Таким образом, Браги усвоил ещё одно фундаментальное положение военной службы: чем эффективнее и лучше ты действуешь сейчас, тем больше от тебя ожидают в будущем. Награды и благодарности либо приходят слишком поздно, либо служат той морковкой, которая заставляет старого мула волочить тяжелую поклажу.
Браги не был трусом. Он вообще мало чего боялся. Но страсти своего отца к битве Браги не унаследовал и не рвался в первые ряды воинов, чтобы оказаться там, где пламя боя пылает ярче всего.
— Но в этом деле есть и светлая сторона, — заявил Рескирд. — В то время как остальные парни будут надрываться, роя траншеи и разбивая лагерь, мы станем прохлаждаться в передовом дозоре.
— Ха! Та ещё светлая сторона! — бросил Браги. Ему тоже было лень заниматься физическим трудом, однако пребывание на передовой линии, по его мнению, было не самым лучшим занятием.
Бердсонг искоса поглядывал на них через плечо. Его усы шевелились, вновь став похожими на рыжих гусениц. Когда Браги в очередной раз огрызнулся, капрал рассмеялся и сказал:
— Вы знаете, есть такая присказка: «Брюзжащий солдат — счастливый солдат».
— В таком случае Рескирд самый счастливый придурок в мире, — пробурчал Хаакен. — Вроде поросенка, забравшегося в помои по самые уши.
— Каждое правило имеет исключение, — фыркнул Бердсонг.
— Куда мы шагаем, капрал? — спросил Браги.
— Мне этого пока не сказали. Но мы свернули на восток, а там нет ничего, кроме укреплений на границе с Сахелем.
— Сахель? А что это такое?
— Это внешние районы Хаммад-аль-Накира, что в переводе означает Пустыня Смерти.
— О… Звучит просто потрясающе!
— Тебе она понравится. Самое что ни на есть забытое Богом место в мире.
— Вам там приходилось бывать?
— Я был под Вади Эль Куф вместе с генералом. Тогда тоже шли этим путем.
Браги обменялся взглядом с братом.
— Ха! — радостно завопил Рескирд и принялся без умолку болтать о славных победах Хоквинда.
Браги и Хаакену довелось слышать рассказы ветеранов об этой битве. Она вовсе не была тем пикником, которым её рисовал в своем воображении Рескирд.
Им все-таки удалось догнать пехотную роту ветеранов. Это случилось в дневном переходе от укрепленного городка, именуемого Казр аль Хелал. Ветераны встретили молодежь широкими ухмылками. Оказывается,
Хоквинд и остальные части полка поджидали их в Казр аль Хелале. Кроме того, там оказалось несколько караванов, надеявшихся безопасно проскользнуть в Хаммад-аль-Накир под прикрытием полка Наемников. В городке находились и две сотни воинов-роялистов, которые должны были служить проводниками солдатам Гильдии. Браги и Хаакену эти люди пустыни показались ужасно странными.
Хоквинд позволил им отдохнуть сутки в Казр аль Хелале, после чего безумный марш возобновился. Браги скоро понял, почему им выдали дополнительную пару сапог. Ходили слухи, что им предстоит протопать восемь сотен миль до места, именуемого Восточная Твердыня. На самом деле расстояние не превышало пятисот миль, но и это было совсем не мало.
Марш начался неторопливо. Всадники пустыни скакали далеко впереди колонны. Солдаты шагали, готовые в любой момент вступить в бой. Примитивные туземные жители все как один оказались фанатичными приверженцами главного врага, которого называли Эль Мюридом.
Но туземцы в битву так и не вступили. Более того, солдаты Гильдии их даже не увидели. И вообще за двадцать семь дней марша по пустыне местные жители встречались им крайне редко.
В ходе марша Хоквинд ни на минуту не забывал и о боевой подготовке, постоянно проводя разнообразные учения. Теперь за полком тянулся огромный обоз, серьезно замедляя движение. Следующие в обозе повара и рабочие существенно облегчали солдатам тяготы воинской службы, но Хоквинд всеми силами старался держать вспомогательные силы как можно дальше от боевых частей, дабы первые не повлияли на дисциплину последних. В обозе царил сущий хаос по сравнению с порядком, принятым в Гильдии.
Глазам молодых северян изо дня в день открывался один и тот же ландшафт — голая, выжженная, каменистая пустыня.
— Нет, я, наверное, никогда не смогу к этому привыкнуть, — сказал Браги.
— А меня эти места пугают, — признался Хаакен. — Все время кажется, что я вот-вот дойду до края мира и упаду куда-то.
— Однако, если кто-нибудь попытается на нас напасть, мы это увидим, — произнес Браги, пытаясь найти светлую сторону в однообразии ландшафта.
Он оказался прав лишь частично. На двадцать седьмой день пути от Казр аль Хелала Рескирд вдруг завопил:
— Ага, Хаакен, плати!
— Что?
— Караванщики потянулись к нам, а это означает битву. — С этими словами Драконоборец указал на всадников и верблюдов, ранее следовавших на изрядном расстоянии от колонны и теперь несущихся, подобно гонимым ветром осенним листьям, поближе к солдатам.
— Выходит, что ты, как последний щенок, проспорил ему свое месячное жалованье? — спросил Браги, глядя на Хаакена.
Примерно час назад разнесся слух, что к ночи они должны прибыть на место назначения, и Хаакен тут же принялся похваляться, как надул Рескирда, уговорив его поставить месячное жалованье на то, что им придется вступить в бой ещё до прихода в Восточную Твердыню.