Огрызки жизни или Дневники
Шрифт:
07.09.73. Испортилась погода, но не настроение. Ишак выгрыз у арбуза бок, Кузаев матерился на него по-осетински. Напилили с поварихой дров, разобрал металлометрию. Ходил вокруг лагеря, породы определял. Завтра пойду в маршрут с Кузаевым на канавную радиометрию. У Цориева умерла теща. Почитываю петрологию, валяюсь, сплю и крепко ем. Работы не было.
09.09.73. Переехал на рыбалку на слияние рек Пахта-Кишот и Чор-Чашма, которые образуют Сорбух. Ничего не поймал. Вчера приезжали на инспекцию Новосельцева А. и Муфтиев З. Живу в палатке с Левой, Володей, Нуром, Палваном, Акаджоном и Ахтамом. Появились блохи. Вечер. Вчера затосковал. Пишу в полутьме. Палвон нашел в "Смене" фото группы девушек и говорит, что из 27 лишь 5 хороших жен...
10.09.73. Ходили с Кузаевым задавать канавы - они не нужны, но надо дать канавщикам работу. Маршрут был сложным. Из-за того, что много раз бывал в непосредственной опасности, стал в последнее время самонадеянным. Один неосторожный
В отместку бог послал мне скорпиона за пазуху. Хотел засушить, но таджики отобрали и сожгли, чтобы его родственники не пришли. Теперь везде чудятся скорпионы, но спальник проверять лень. Вот я уже сижу в нем и, как говорит Володя, заношу дневные впечатления. Мне еще надо придумать, как обмануть Леву в буре. Каждый вечер, когда русаки уже спят, Ахтам, лежа, читает по складам поэму в стихах. Лежа головами к книге, его с удовольствием слушают и обсуждают интересные места, разъясняют друг другу неясные слова - переводят с литературного на разговорный. Шум реки. Палвон наблюдает за мной. У Ахтама большой красный нос, почти упершийся в книгу. У Володи насморк.
11.09.73. В маршруте Кузаев рассказал об Олоре: Однажды подымались на Багзанги, и был с нами Олор - ты не знаешь, он ведь воевал и майор. На штольне, где с вахтовки на лошадей пересаживались, он так набухался, что в седле не держался категорически. Дело шло к вечеру, до ночи надо было еще километров пятнадцать проехать до перевалочного лагеря, и мы его привязали к вьючному седлу намертво, по рукам и ногам привязали. В лагерь пришли ночью, попили корейскую дешевую - вот ведь гадость!
– и спать. Утром встали и с дурными головами наверх поперлись. И только километра через два Костя вспомнил, что Олора накануне никто с лошади не снимал и что утром его никто не видел. Ну, бросились назад, и скоро нашли Октябрьскую революцию в дальней березовой роще - она висела на веревках под пасшейся лошадью".
12.09.73. Лева с орлами ушел на канавы на северный контакт, меня оставили сторожить палатки от пастухов. Я сделал удочку с пулей вместо грузила и пошел ловить форель в Сеаке. До обеда поймал 6 штук. После обеда - 5. Икра оранжевая- посолишь и в рот. Вкусно! Сварили уху. Володя говорит, что не отпустит меня коллектором к Цориеву.
Совсем заели "товарищи", то есть блохи, живущие в войлоке вьючных седел. Весь в пятнах. Лежу в ногах у Володи с Левой. Справа храпит Нур. Володя днем посылал меня посмотреть зону грейзенизации, на что я ответил: может лучше наловить рыбу и испечь?
– Хорошо, но не показывайся на глаза Цориеву. Он должен сегодня подняться. Но я попался. Отдал, было, он меня в поисковый отряд вместо Саламата, который уехал на соревнования геологов в Ташкент, но потом решил взять меня с собой коллектором. С Цориевым поднялся из Ромита зэк Алик с водкой. Сели мы на лошадей и поехали. У меня было вьючное седло с вьюком. Его железки-крюки до сих пор мне напоминают о себе. Сегодня не смогу лежать на спине. Дорога была сложная. Несколько раз лошадь смотрела на меня, как бы спрашивая: а стоит ли так рисковать? В лагере никто не встретил. У МЮН заспанный вид. Поели вчерашнего борща и жареной картошки. Цориев предупредил, что маршруты будут каждый день. Через 3 дня канавщики стали переезжать в Дашти-Мазар. Цориев объясняет Люсе отсутствие у интрузии контактовых изменений. Володя мне нравится все больше и больше. В жизни у него не все удалось, пьет, но не пьяница, работу любит, вернее атмосферу, ее окутывающую. Выпрашивал с Левой меня у Цориева и напоследок пожалел (загонит), но я в прошлом году уже ходил с Цориевым на Барзанги с жестоким поносом. Все хроника и хроника. Своего нет ничего. С насморком почти покончено, но почти – холодно здесь. Захотелось очутиться в городе Белгороде в общежитии, где живут мать, отец и Светка. Комната разделена на две шифоньером, одна створка которого не закрывается, а правый бок служит опорой для гардин. Хочется посидеть с ними за столом, поговорить, поругаться, глядеть с пятого этажа вниз, высматривая красивых девушек, поиграть с ними волейбол, бросаясь рыбкой за мертвыми мячами. Еще захотелось увидеть Давлетшина, услышать его: Ну как, братишка?
13.09.73. Сегодня ездил вниз за мылом, пробными мешками и описью служебных документов. Лошадь некованая, через речку шла, спотыкаясь, тащил силой, весь вымок. Со страхом ждал спуска у козырька (где разбился ишак). Лошадь там спотыкалась, было страшно, аж схватило в области диафрагмы. Внизу, метрах в 40, речка. Но не слез - лет на 10 я бессмертен, точно. Кое-как спустились на лошадиных карачках. В благодарность я позволил ей откусывать от каждого кустика по лакомой ветке. Потом пожалел и пошел на своих двоих. Лагерные завтракают супом «Помни военные годы». Поел, пошел ловить форель. Не поймал ничего за 2 часа. Вечером Лева рассказывал о своем военном детстве. Торговал мясными консервами, сооруженными из двух банок и засыпанными песком. Песок, чтобы не шуршал, был в чулке. Продавал на 10 руб дешевле настоящих. Его мать выменяла за золотое кольцо и еще чего-то из тряпок коверкотовый отрез. Лева, та еще шпана, посмотрел и хмыкнул: - На юбку, мамуля, хватит, повезло тебе.
Оказывается, коверкот был намотан на газетный рулон и на два мотка тесьмы с торцов. А сестра как-то выменяла 1 кг хлеба на 1 кг сахара - сахар был насыпан сверху на кулек с речным песком (1947г). Однажды в поле повариха наварила бражки. Ее Лева спер ночью. Ночь была безлунная, и он споткнулся, упал, но не разлил. И так несколько раз, пока дошел до своей палатки.
Нур привез из Сорбуха хлеб и трикони. Ахмаджон нажарил форели. Ложусь спать, очень устал, даже 2 кружки крепкого чая не отогнали сон. Костя лежит на возвышенности из нескольких спальных мешков и надувного матраса - радикулит замучил. Ночь отличная, луна еще не взошла и освещает лишь верхушки гор, звезды мерцают красиво и таинственно. Не зря, черт побери, стал геологом. А если бы у костра еще сидела какая-нибудь Наташа...
15.09.73 Маршрут с Костей Цориевым. Были моменты, когда очень хотелось сказать ему: - Все, больше не могу.
Решил бросить геологию и уйти. А завтра будет такой же маршрут в 20 км с превышениями по 2 км. Все вверх и вверх. Здорово ослаб от поноса. К концу маршрута настолько отупел от усталости, что последние 10 км прошел легко. Вернулись в 10 вечера, несколько раз теряли тропу. Тащил около 15 кг проб и прибор СРП. Посмотрим, что будет завтра, буду держаться до последнего. Повариха мне постирала, ее зовут Маргарита Михайловна (Ритка). У нее красный нос, веснушчатое лицо и стеклянный глаз. С Бабаджоном срубили детонирующим шнуром большую арчу. По дороге назад нашел скарны и Цориев послал меня назад посмотреть подробнее - чтобы я не валялся в палатке. Заштопал джинсы, Ритка сказала, что так и женщина не сделает. Перечитал записи за 13 сентября - как глупо, страх - ничто перед усталостью. 1974г. будет решающим. Дневник я прячу в спальный мешок и сплю с ним.
17.09.73. Только что из-за гор взошло солнце. Стало чуть теплее. Сплю плохо. Усталость. Разбудил Цориев - вставай! Я: - Чи? ( Чи это «что» по-таджикски). Все рассмеялись, оказывается, я ночью разговаривал по-таджикски. Расчесался, глядя в стереоскоп. Ну и морда! Поел супа с недоваренными макаронами, сказал пару слов по этому поводу поварихе и сейчас лежу в углу палатки задом к начальству. Вчера шел хорошо. Позавчера пытался угнаться за Цориевым и устал. А сегодня он убежал вперед, а я за ним, не спеша. Забрались на водораздел – 4107 м. Вид на речку Мушкрут изумителен, перевалы в снегу. Резкий холодный ветер и удивительный контраст гор и неба. Мог пройти еще км 10. Скоро все поедут в отгул. Если и я спущусь, то опять грядут пьянки и головная боль. Ночью снились Эдгар с Игорем. Оба в пальто. Встретились в гастрономе у оперы-балета. Я взял бутылку водки и какое-то сухое для встречи дня рождения. У меня ничего не было готово - ни стола, ни танцев. Вообще последний день 1972 прошел гадко, до сих пор стыдно. Соскучился по однокурсникам. Хочу увидеть их всех вместе у окна на втором этаже у кабинета Минералогии. С Наташкой надо завязывать. Иру Б.и Галю я бы увидеть не прочь. Не то снилось, не то фантазия разыгралась, а видел, будто стою я с Ирой и Наташей на пятачке и предлагаю им обеим руку и сердце... Осталось служить около месяца. Вечер. Скука смертная. Нет ни книг, ни человека. Искупался в тазу, вместо мочалки - носок. Окунулся потом в ледяной речке - выскочил как угорелый. Приехал Шариф. Сидит, курит носовой. Привел с собой ишаков, которые сейчас, усиленно пропуская через себя воздух, грызут палаточные растяжки. Ритка готовит ужин, солнце зашло. Вечерку за 10 сентября прочитал до дыр. Идиотизм полевой жизни. Даже радиоприемника нет. Они сидят целыми днями и работают, а мне что делать? У канавщиков было веселее - картишки-шахматишки. Все время перед глазами наша палатка на Эльбоше (1972), Я пишу в дневнике, Коля в моем выцветшем ватнике, подперев щеку рукой, внимательно читает Ромена, который Ролан. Полутьма, лежим на мешках с ячменем ногами к выходу. На колу палатки мое устройство для хранения зубной щетки, мыла и карандашей. В отгул не поеду.
19.09.73. Все насмарку. Все расчеты - как облачко. Пошли вчера в маршрут. Цориев говорил, что остались только легкие прогулки (от последней он всю ночь стонал в унисон со мной). Поднялись с 1800 до 3800. Доверху дошел хорошо, настолько хорошо, насколько был хорош рюкзак с 20кг проб. Я перепутал сай, по которому надо было спускаться. Цориев меня послушал (наверно из-за того, что в предыдущем маршруте ошибся он). Костя плохо видит в темноте. Мы кое-как добрались до обрыва, спуститься с которого можно было лишь в царствие небесное. Пришлось переваливать в соседний сай. И вот, когда до последнего обрыва оставалось 5 мин хода, Костя сказал, что к 9-ти точно доберемся. Подошли к уступу, высотой около 180 см. Я стал раздумывать, как бы поудобнее спуститься. Сел на краю и стал выискивать лучшее продолжение. Было уже на все наплевать - доконал переход в этот сай. И тут Костя крикнул: - Прыгай!