Ох уж эти Шелли
Шрифт:
Вильсон и Нокс дружно кивнули.
— Собственно, gelem и означает "сырой материал".
— Описание, данное в Талмуде, в этом плане полностью совпадает с тем, что я вам уже сообщил по этому поводу. Там же, в Трактате Синедрион, говорится, что даже Адам первоначально был создан как голем, когда пыль "замесили в бесформенный кусок". Мало того, там сказано, что святые раввины, наиболее мудрые, морально чистые и незапятнанные, время от времени создавали големов, более того, наличие у раввина такого слуги считалось знаком его особой мудрости и святости. В других каббалистических текстах также можно найти упоминания о принципиальной возможности сотворения Голема, а также приводится ряд любопытных рецептов. И голем здесь — как раз искусственно созданный человек, полностью лишенный воли, свободы выбора и принятия решений. При этом всегда указывается, что, насколько бы святым ни был раввин, сделавший голема, голем, сотворенный человеком, во все времена остается не более чем тенью сотворенного Богом. Кстати, согласно тем же текстам големы обычно немы, а также имеют весьма ограниченный разум и… — он улыбнулся, — …я бы сказал, абсолютно не наделены фантазией. То есть эти существа создаются для определенной работы, когда же от них требуется нечто, не входящее в круг их повседневных обязанностей, им приходится давать подробную инструкцию.
— Из чего же святые раввины создают своих големов? — стараясь не упустить ничего, осведомился любопытный Нокс.
— Если вы собираетесь приступить к изготовлению големов, — захихикал ученый-богослов, — вам, мой друг, может пригодиться любая нерастительная материя: глина, вода, кровь. Для оживления же придется прибегнуть к определенному магическому ритуалу, совершить который возможно исключительно при особом расположении звезд. Вообще, в создании голема традиционно участвовали четыре стихии и четыре подчиненных им темперамента. То есть глина или земля — это всего лишь первый элемент. И еще три — это раввин и два его помощника.
— Глина, вода, кровь, а куски мертвой плоти? — В волнении Нокс теребил бородавку над верхней губой.
— Можно подумать, что големы — единственные искусственные творения, когда-либо проживавшие на земле! — Смех ученого походил на скрип несмазанной двери. — В двенадцатом веке в Вормсе вышел сборник комментариев к Книге Бытия, правда, он на иврите, и вряд ли представите-ли полиции знакомы с этим языком. — Он воззрился поочередно на Вильсона и Нокса. — Я так и думал. Ну, чтобы не занимать вас слишком долго. Кроме големов есть оживленные мертвецы, "адские курицы" (последние названы так ввиду того, что они вылупляются из своеобразных яиц), ну, я бы сказал, из круглых колб, в которых их выращивают, мандрагоры…
— Но мандрагоры — это же растения? — проявил осведомленность суперинтендант. — Бабушка говорила, что корень мандрагоры следует искать между ног удавленника, потому как он… А еще я слышал, будто бы корень мандрагоры "кричит и стонет", когда его вырывают из земли.
— В германской демонологии слово "мандрагора" первоначально обозначало "демонический дух". Собственно, мандрагора — это крошечное существо растительного происхождения, отдаленно напоминающее человека. Спутника мандрагору волшебник обычно держит в своем доме или саду, берет с собой во время путешествий, так как мандрагора прислуживает ему. Считается, что мандрагора может сделать своего хозяина богатым. Что же до ваших любимых гомункулов, попытайтесь отыскать труды Арнольдусада из Виллановы, кстати, он еще и автор "Салернского кодекса здоровья". Так вот, он описывает опыты по созданию искусственного человека, свидетелем которых являлся. Впрочем, по вашим лицам я вижу, что вас мучают какие-то другие вопросы, которые вы почему-то не отваживаетесь мне задать.
Полицейские переглянулись, ученый-богослов смотрел на них, выжидая.
— Вы читали "Франкенштейн, или Современный Прометей"? — наконец отважился Нокс.
— Читал. — Гость откинулся на спинку кресла, сложив тонкие пальцы на животе. — Я интересуюсь всем, что связано с производством искусственных людей, а также посланцами ада, проклятиями и пророчествами, не пропуская даже черных романов. Особенно черных романов. — Он снова захихикал.
— Можете поделиться своим мнением? — спросил Вильсон, подвигаясь ближе к оратору.
— Прометей — бог-бунтарь, подаривший людям память и обучивший их многим наукам и ремеслам, собственно он ученый, который замыслил улучшить род человеческий путем передачи человечеству технологий более развитой цивилизации богов. Что же касается Виктора Франкенштейна — это ученый, пожелавший победить смерть и таким образом тоже улучшить человека в частности и человечество в целом. Очень интересная аналогия. Вы не находите? За свою подвижническую деятельность Прометей навеки прикован к горе и ежедневно подвергается страшным пыткам, то же можно сказать и об ученом Викторе Франкенштейне, который находится в состоянии вечного бегства от своего творения и не имеет возможности остепениться и жить нормальной в общепринятом смысле жизнью. Вы знаете, я вот что подумал, безумно уродливое существо, которое создал Франкенштейн, постоянно пряталось от людей, готовых напасть на него исключительно из-за уродливого облика, смотреть на который они не могли. Кстати, евреи считают, что каждый правоверный иудей имеет право, увидев, убить голема, так как это существо не имеет души, языка и не способно размножаться.
В самой известной легенде о големе, которого создал раввин Йегуда Леви бен Бецалалль, сказано, что уважаемый раввин сотворил голема, когда ему понадобился бесплатный помощник для работы в синагоге. Как говорится, на любые хитрости пойдешь, лишь бы людям не платить. М-да, даже вырастить в колбе искусственного человека.
Представляете, как бы вознегодовал уважаемый Бецалалль, который потратил силы и время на создание голема, если бы на следующий после сотворения день пришли "праведные иудеи" и разломали бы чужую собственность.
Кстати, Бецалалль сам уничтожил свое творение, после того как тот прослужил ему целых тринадцать лет. Собственно, глиняный болван изначально был нужен раввину для защиты, но, когда чурбан восстал против своего создателя, тому не оставалось ничего иного, как умертвить беднягу.
Что же до Франкенштейна — его чудовище хоть и весьма безобразно, но может говорить и мыслить, способно к самообучению, кроме того, сам ученый уверен, что оно может дать потомство.
При этом я бы отметил, что моральный аспект создания искусственного человека заключается даже не в тщетной попытке превзойти Творца всего сущего, а в том, что сотворенное существо не способно найти себе места в человеческом обществе. Любой, видя чудовище, либо пытается напасть на него, либо убегает сам. Таким образом существо, созданное в единственном экземпляре, обречено на вечное одиночество без какой-либо надежды когда-нибудь найти родственную душу. И при этом автор "Франкенштейна" настолько жесток, что наделяет его умом и пониманием. Созданию нравятся люди, но при этом он понимает, что просто не способен понравиться им. Как там: "Если страдают даже такие прекрасные создания, я уже не удивляюсь тому, что несчастен я — жалкий и одинокий", — процитировал он по памяти. — Он будет жить, а прочностью и живучестью он награждён в должной мере, будет жить и видеть, как волк находит себе волчицу, орел орлицу, всякая ничтожная букашка, встречая себе подобную мелочь, влюбляется в нее и обзаводится потомством. Но у него никогда не будет ни возлюбленной, ни друга, что же до его создателя, то тот отвернулся от собственного творения.
Разумеется, ученый, не имеющий рядом человека, равного себе, не может не ощущать одиночества, но при этом у Виктора есть друзья, возлюбленная, есть семья. А вот у несчастного существа нет никого и никогда не будет.
— Да-да-да, вы помните в самом начале, там, где капитан Уолтон еще не встретился с Франкенштейном, он жалуется своей сестре, — вскочил со своего места Нокс, — вот я выписал: "У меня нет друга, Маргарет; никого, кто мог бы разделить со мною радость, если мне суждено счастье успеха; никого, кто поддержал бы меня, если я упаду духом. Мне нужно общество человека, который сочувствовал бы мне и понимал бы с полуслова… но я с горечью ощущаю отсутствие такого друга". Капитан, человек отважный и целеустремленный, идет к Северу, туда, куда еще не заходил ни один корабль, у него есть святая цель и ни одного человека на борту, с которым он мог бы это обсудить.
— Именно так, друг мой. И капитан предельно одинок. Хотя у него есть Маргарет. Мне нравится ход ваших мыслей. Рискну предположить, что вы и сами не чужды писательства?
— Писал, когда-то, — покраснел Нокс.
— Очень любопытно, а черные романы не доводилось? — В начинавшихся сумерках глаза ученого блестели так, что казалось, будто бы они не просто отражают свет свечей, а светятся сами, причем свет идет изнутри.
— Нет, что вы. Но много читал.
— Мне кажется, у вас бы получилось. А, позволю я себе спросить, вы считаете роман "Франкенштейн, или Современный Прометей" черным, или, как это чаще говорят, готическим, романом?