Охота для всех
Шрифт:
Кое-кто может мне напомнить, что владельцы больших имений, расположенных рядом с богатыми охотничьими угодьями, терпят иногда весьма ощутимый ущерб именно из-за того, что в их лесах и полях водится слишком много дичи, вследствие чего зайцы вредят посевам, а птицы лакомятся кто зерном, а кто и виноградом. Ну что же, возражать я не стану, ибо все мы можем припомнить один, а то и несколько случаев, когда владелец охотничьих угодий платил огромные суммы хозяину соседнего поместья за нанесенный зайцами и куропатками урон его полям. Если от косых или крылатых воришек совсем уж спасу нет, префекты разрешают устраивать облавы, за коими непременно следуют массовые бойни, а добыча делится поровну между участниками кровавых потех.
Один из моих приятелей является владельцем охотничьих угодий в департаменте Луаре, и в самом центре этих угодий располагается довольно приятный лесок, но какой! Представьте себе настоящий кроличий садок площадью в 12 гектаров! Кролики там плодятся всем на зависть и, разумеется, резвятся на полях соседей, где понемножку, а где и полностью уничтожая посевы злаков, капусту, морковь и прочие овощи, до которых они великие охотники. В результате всех этих безобразий судьи потребовали, чтобы мой друг уплатил пострадавшей стороне 600 франков, что тот и исполнил беспрекословно. После этого мы взяли ружья и отправились бить кроликов. Подстрелили мы, если не ошибаюсь, штук пятьдесят, так что каждый обошелся франков в 12.
Нечто похожее происходит повсюду чуть ли не ежедневно.
Но я все же осмелюсь пойти дальше и попытаюсь доказать, что ущерб сельскому хозяйству от дичи бывает столь незначителен, что о нем не стоит и говорить. Да, я вынужден признать, что само явление имеет место, но, во-первых, оно не может служить оправданием браконьерству, а во-вторых, урожаю вредят и дожди, и ветры, и засуха… Так что же, надо бороться с самой природой?
В самом деле, в наше время во Франции, пожалуй, не найдешь такой общины, где не существовало бы организованного сообщества охотников, которое за весьма приличную плату берет в аренду большой участок земли, оставляя за обитателями городка или деревни право охотиться там наравне с членами кружка поклонников охоты. Поверьте, денежная сумма, уплаченная за взятые в аренду охотничьи угодья, с лихвой покрывает всякий ущерб, причиняемый дичью урожаю, сколь бы велик он ни был. К тому же следует учесть, что дичи в наших краях с каждым годом становится все меньше…
Как вы сами видите, я весьма далек от мысли о необходимости возрождения всех старинных эдиктов об охоте, но я также не желаю лить горькие слезы над судьбой бедного крестьянина, якобы защищающегося от злых прожорливых зверьков. Никто не собирается лишать нашего Жака-простака [291] его прав человека и гражданина, и он волен бить дичь, но оставаясь при этом в рамках закона.
Итак, пришло время сказать: сегодня более, чем когда бы то ни было, охота является очень и очень дорогим удовольствием, охотники щедро оплачивают свою прихоть, а государство и некоторые частные лица получают в свое распоряжение довольно солидные суммы. Но из всего вышесказанного сам собой напрашивается следующий вывод: раз государство получает доход в результате соглашения с охотниками, то оно, вполне естественно, должно поддерживать и защищать интересы людей, добровольно выплачивающих дополнительный налог.
291
Жак-простак — прозвище французского крестьянина.
Представьте себе, что вы владелец или арендатор леса на площади гектаров эдак в пятьсот. Вы хотите заняться разведением фазанов, чтобы населить всю вашу вотчину этими красивейшими птицами. Вы устраиваете настоящую фазанью ферму, сажаете деревца и густые кусты, нанимаете трех лесников, тратите довольно кругленькую сумму денег и успокаиваетесь в ожидании того счастливого момента, когда можно будет начать пожинать плоды ваших усилий. Никто не осмелится утверждать, что вы не являетесь законным обладателем того, что родилось, бегает и порхает в вашем заповеднике, тем более что, выпустив фазанов с фермы, вы дважды в день подкармливаете их зерном, рассыпая его по лесным тропинкам. Правда, некоторые неблагодарные птицы, влекомые жаждой приключений и путешествий, покидают спасительный покров ваших зарослей и отправляются бродяжничать на соседние участки. Что же, в каждом деле небольшой урон заранее предусмотрен, и в вашей приходо-расходной книге в графе «Убытки» или «Расходы» появится соответствующая запись. Однако те фазаны, что останутся в лесу, принадлежат вам, и только вам.
Ну а как же мы назовем тех мерзавцев, что заявятся к вам в лес среди ночи, прочешут его вдоль и поперек, перебьют половину, а то и большую часть ваших полуручных фазанят, а на следующий день продадут владельцам лавок? Думаю, что и для вас, и для меня, и вообще для всякого разумного человека подобные негодяи являются не кем иным, как обыкновенными ворами, такими же гнусными грабителями, что таскают кур, уток и гусей из курятников.
Если у меня утянут фазана из ягдташа, из кладовки или из лесу, то я-то все равно лишусь своей собственности, так что какая мне разница, откуда была совершена кража. Ведь подобное преступление карается законом… или должно было бы караться, как за нарушение права частной собственности или как за посягательство против положений Уголовного кодекса.
Я сказал, что закон карает за подобное преступление или должен был бы карать. Но я употребил сослагательное наклонение, а это означает, что так происходит далеко не всегда; вернее будет сказать, пожалуй, что закон торжествует только в исключительных случаях.
Барон Г. — один из тех, кого называют финансовыми гениями нашей эпохи — в течение последних четырех лет затратил массу усилий на то, чтобы заселить фазанами свои великолепные охотничьи угодья неподалеку от Ш. Прошу меня простить, но я ставлю здесь только заглавные буквы, потому что в дальнейшем речь пойдет о деяниях прокурора республики, и сей многоуважаемый представитель власти может оказаться куда менее снисходителен к писаке, сочинившему эту книгу, чем к браконьерам.
Итак, у барона Г. в лесах, по самым скромным подсчетам, было в 1884 году около тысячи фазанов. Местные браконьеры объявили бедным птицам настоящую войну и вели ее столь яростно и успешно, что всего лишь за неделю истребили около 300 особей. Увы, на этом они не остановились, так что сейчас в угодьях барона едва ли насчитаешь полсотни сказочных красавцев.
Напрасно лесники без устали бродили по лесу и днем и ночью. Хотя верных слуг и было четверо, браконьеров было во много раз больше, да к тому же столь ловких и изворотливых, что лесникам никак не удавалось схватить на месте преступления хотя бы одного злоумышленника.
Имя врагу было легион!
Лесники боялись ходить поодиночке, а посему, не имея возможности охранять весь лес одновременно, постоянно попадали впросак. Как только они оказывались на одном краю владений барона, так тотчас же выстрелы начинали греметь в противоположной стороне.
Устав терпеть унизительные поражения в бесконечной войне, барон направил прокурору округа письменное прошение прислать в его владения только на один день несколько полицейских, чтобы хоть чуть-чуть нагнать страху на наглых мародеров.
Ответ высокого должностного лица был весьма показателен: «У полицейских и так забот по горло, им некогда охранять вашу дичь…»
Ну меня-то подобный ответ нисколько не удивляет, учитывая тот факт, что ныне хранители закона частенько выступают в качестве защитников интересов частных лиц, занимаются политикой, участвуют в выборах и в конце концов даже входят в состав правительства. О, разумеется, у сих великих государственных мужей дел по горло!
Я хотел бы предложить вниманию моих весьма образованных собратьев, считающих, как и я, святого Губерта своим покровителем, некий план, прежде чем я представлю его на суд моих друзей в парламенте (из числа тех, что были или будут министрами).