Охота к перемене мест
Шрифт:
Помнится, управляющий Запорожстроем Иннокентий Пантелеймонович Дымов никогда не позволял себе в таких случаях говорить пренебрежительным, обидным тоном. Ему как бы неловко было за человека, которого распекал... Дымов не всегда наказывал строго провинившегося, чем наказание строже, тем больше можно ожесточить человека.
Вряд ли следует вообще наказывать человека, не зная его характера. Одному выговор — как с гуся вода, а другой будет долго и болезненно переживать...
Приказ сочинили весьма строгий, ох, не ко времени заехал на стройплощадку немец в клетчатом пиджаке с переводчицей в макси-очках и мини-юбке.
Когда случается чепе, мало назвать непосредственного виновника, надо перечислить еще околовиноватых, и в приказе тогда появляются общие, расплывчатые формулировки. Вот и сейчас отмечена «низкая трудовая, производственная и технологическая дисциплина в коллективе», отмечено «неудовлетворительное руководство особо опасными работами и слабый контроль за их выполнением».
Монтажнику четвертого разряда Садырину запретили работать на высоте, снизили разряд и перевели в стройуправление, которое готовит фундаменты.
Шестакова сняли с бригады и снизили разряд сроком на два месяца.
Инженеру по технике безопасности вынесли строгий выговор.
Рыбасов, который во время происшествия — вот везучий! — водил по стройке западного немца, отделался легким испугом — поставили на вид...
— Это верно, что нашего Шестакова сняли с бригады? — спросил Чернега.
— С чего ты взял, что Шестакова сняли? — Маркаров притворился удивленным. — Не знаешь, как пишут в указах? «В связи с переходом на другую работу...»
Приказ сочинили, но осталось решить значительно более важный, с точки зрения Пасечника, вопрос: кто возглавит вновь осиротевшую бригаду?
— Ишачишь, а потом тебя делают козлом отпущения, — сказал Маркаров, осердясь.
Конечно, самая надежная фигура, самый дисциплинированный и квалифицированный монтажник — Ромашко. Он и чертежи читает с листа, как заправский инженер.
Пасечник попросил Ромашко спуститься с лесов в «третьяковку». Не согласится ли он, в связи с чрезвычайными обстоятельствами, временно, до того как поправится Михеич, взять на себя обязанности бригадира?
Ромашко отказался самым категорическим тоном. Какой же из него бригадир, если он ни при каких условиях не остается на стройплощадке после рабочего дня, а тем более не появится там в свой выходной?
— Заседать, прорабатывать кого-то, отвечать за чужого дядю? Чтобы меня, как бедного Макара, забросали всеми шишками? Сегодня свалили вину стропальщика на неповинного Шестакова. А завтра чужую вину — на меня?
Валерий Фомич попытался уговорить Ромашко, не поскупился и на комплименты, — может, сработает его авторитет?
Но Валерий Фомич плохо знал монтажника Ромашко.
— Мое решение твердое, товарищ замминистра. Вплоть до увольнения. Разрешите идти? Мне некогда. Монтаж ждет.
Ну что же, пусть пока, без права подыматься наверх, бригадой руководит Михеич, а прораб обязан почаще заглядывать на верхние отметки.
Рыбасов глубокомысленно потер просторный лоб, суетливо заморгал и надел каску, будто отправлялся наверх.
Валерий Фомич уехал со своей свитой, а Пасечник остался.
Он еще и потому был огорчен несправедливым выговором в приказе Шестакову, что не так давно сам получил выговор по партийной линии.
Монтаж рудодробилки запаздывал, оборудование пришло с опозданием, шли бесконечные авралы. А после всей горячки, после того как объект был сдан, Пасечник устроил в своем рабочем кабинете небольшой банкет, а точнее сказать — выпивон для виновников торжества. До глубокой ночи длилось шумное застолье.
Утром его вызвал секретарь горкома:
— Устроил бы у себя дома ужин — пожалуйста. Но в служебном кабинете... Понимаю, не на государственный счет, на свои кровные, но... Понимаю, ничего лишнего себе не позволили. Только вот песню почему-то пели нетрезвую — «мы с тобой два берега у одной реки».
Пасечник не стал каяться и сказал запальчиво:
— Когда я в этом кабинете дежурил ночи напролет и жил на казарменном положении, никто не возражал, было удобно. А победу спрыснуть в этих же стенах — неудобно!
На партсобрании даже Галиуллин, который обычно с Пасечником был единодушен, не поддержал его. И Маркаров не поддержал, сказав:
— Пить при исполнении служебных обязанностей имеет право только тамада...
За выговор проголосовали единогласно, но Пасечник в глубине души был не согласен с взысканием, и эта не забытая им обида всколыхнулась оттого, что он вынужден был сегодня только для перестраховочного успокоения Валерия Фомича обидеть Шестакова.
Вспомнил Пасечник и выговор, который вкатили начальнику стройуправления в Братске. Тому дали строгача за то, что он построил плавательный бассейн в детском санатории и не уложился в смету. Сделали бассейн, по мнению бухгалтеров, излишне нарядным: выстлали бассейн не метлахской плиткой, а мрамором. Ребятишки там с наслаждением плещутся, бултыхаются. Бассейн попал в достопримечательности города, его охотно показывают самым именитым гостям. Восхищались уже и парламентарии разных стран, и бельгийская королевская чета, и наследные принцы! А выговора с начальника стройуправления до сих пор не сняли...
Вспомнил сегодня Пасечник во всех подробностях и тот случай, когда он никакого выговора не получил, но вынес его себе сам, а выговор из тех, какие снятию не подлежат, хотя пошел этому негласному выговору уже второй год.
В тот катастрофически морозный день разорвало водовод. Котлован затапливало. Нужно было срочно врезаться в другую трубу, ведущую к насосу, и выкачивать воду. Вода быстро превращалась в глыбу льда. Сварка в таких условиях сверхответственная, под силу лишь дипломированному сварщику. «Срочно привезите Кириченкова». Того привезли на машине скорой помощи. Кириченков спустился в котлован неторопливой походкой, не спеша облачался в свои доспехи и, еще не надев каски со щитком, не прикоснувшись к электродам, затеял разговор о том, что в минувшем месяце ему недоплатили столько-то рублей по одному наряду. А вода текла и замораживалась, объект был под угрозой. Пасечника затрясло от негодования: «Нашел время торговаться. Вон с площадки, кусочник!» Кириченков продолжал считать какие-то рубли-копейки. А вода хлестала все сильнее. И тут Пасечник потерял самообладание, схватил Кириченкова за грудки, ударил по скуле, густо заросшей волосами, и побежал к телефону. Когда привезли другого сварщика, Кириченков уже наполовину заварил трубу, а в четыре руки они быстро уняли воду, отвели опасность от котлована.