Охота на доминанта, или 13 отмазок Серова
Шрифт:
Он положил левую руку ей на поясницу, а правую — на ягодицы. И это словно замкнуло в ней контакты. Её тело, все её внутренности, кожа и даже кости — всё мгновенно наэлектризовалось, приготовилось к воздействию, замерло в ожидании. Он погладил одну ягодицу и легонько шлёпнул. Потом погладил и шлёпнул другую. Остановился. Юля не смогла сдержать нетерпеливое постанывание.
— Ты можешь не скрывать свои эмоции, — сказал он, медленно и почти невесомо проводя по ложбинке между ягодицами.
— Ой, — Юля сжалась, поймав его пальцы там, где никто
— Расслабься.
Хоть он и не изменил тембр голоса, но это прозвучало как приказ. И как же сладко было ему подчиниться!
— Да, Мистер Президент.
Она расслабилась, позволяя нежным аккуратным пальцам исследовать её анус и половые губы. Она ощутила собственную влагу и прикрыла глаза, растворяясь в новых ощущениях, впитывая их и стараясь запомнить. Мистер Президент закончит расследование и уедет, а воспоминания об этом жарком летнем понедельнике останутся самым ярким событием в её жизни.
Она приподняла попу, изнемогая от желания ощутить шлепки. И он её понял. Начал попеременно шлёпать то по одной, то по другой ягодице — в невыносимо приятном темпе и с невероятно приятной силой. Не больно, но чувствительно, и очень ритмично. От толчков она каждый раз сдвигалась вперёд, а потом возвращалась назад — эти качания были похожи на... фрикции. От этого туманилось сознание. Кожа горела. Его ладонь поднималась и опускалась на прежние места, жар всё нарастал. И когда она была уже готова. к чему-то, что наплывало на неё, как цунами на затерянный в океане беззащитный островок.
Он остановился и принялся гладить пострадавшие участки. Теперь его пальцы казались шершавыми и раздражающими, но по-прежнему желанными. Только бы он не прервал контакт! Только бы не остановил сессию! Юля корчилась на его коленях, то вскидывая попу, то из всех сил прижимаясь лобком к грубой ткани джинсов, мечтая о продолжении, теряясь в лабиринтах собственных чувств.
— Ты не хочешь меня о чём-то попросить? — спросил он.
Она оглянулась через плечо. Без очков она не могла рассмотреть его глаз, но его голос, ласкающие руки, улыбка — всё её успокаивало, подбадривало и вызывало доверие.
— Да, хочу, — сказала Юля. — Побейте меня ремнём, пожалуйста. А потом позвольте мне кончить. Я знаю, у меня получится! Теперь я всё чувствую и всё понимаю. Спасибо, Мистер Президент.
Она почувствовала, как слёзы побежали по щекам, но не стыдилась их. Её переполняла эйфория.
31. Четвёртая отмазка
Он протянул руку и вытер ей слёзы.
— Встань, тебе будет удобнее.
Покачиваясь, она встала, уже ничуть не стесняясь наготы. Мистер Президент подвёл её к столу, отставил стулья в сторону.
— Облокотись на стол. Наклонись. Ниже. Раздвинь ноги.
Она положила руки на кружевную скатерть, истончившуюся от времени и пожелтевшую на сгибах. Послушно (с радостью!) приняла позу, о которой просил доминант, — почти касаясь грудью столешницы
Юля обратила внимание, что джинсы чуть сползли на бёдрах, обнажив полоску крепкого живота. Она без смущения разглядывала эту полоску. В эту минуту она была не самой собой, а кем-то другим — более смелым и спокойным человеком. Кем-то, кто осознаёт и принимает своё тело со всеми его желаниями и кто способен уловить желания другого человека. Мистер Президент был возбуждён — Юля видела бугор на ширинке. Вчера она и взгляда не бросила на его тело, отворачивалась и зажмуривалась, но сегодня ей не страшно было смотреть на возбуждённого мужчину. Она доверяла ему.
— Ты будешь считать каждый удар, — сказал он хрипло. — Я должен слышать твой голос — ради твоей безопасности.
— Да, Мистер Президент.
Он осторожно провёл ремнём по коже. Юля покрылась пупырышками с головы до ног и перестала дышать в ожидании первого удара. Между ног стало так влажно, как никогда в жизни, — даже в нескромных утренних снах. Почему он медлит? Разве он не видит, как она жаждет этой боли? Разве не чувствует её голодного нетерпения?
Прошла томительная секунда. Две. Три.
Мистер Доминант размахнулся и с силой отбросил ремень в сторону.
— Бл@дь, я не буду этого делать! Мне не нравится причинять тебе боль. Это не то, что я хотел бы с тобой сделать, — даже близко не то!
— Но я хочу именно этого! — Юля распрямилась и вытянулась перед ним, стараясь заглянуть в глаза. — Мне не больно, мне прекрасно! Посмотрите на меня — я наслаждаюсь.
— Ага, я видел. Ты почти сказала «жёлтый».
— Но не сказала же! Поверьте, я не собираюсь говорить стоп-слово!
— Я, — сказал Мистер Президент, — я говорю стоп-слово. «Красный». «Красный», Юля!
— Как «красный»? — растерялась она.
— Как твоя задница, — сказал он, подбирая ремень и пытаясь всунуть его в шлёвки.
В первую всунул, а вторую, на боковом шве, одолеть не смог. Тыкал слепо не в то место и промахивался.
— Давайте я вам помогу, — Юля потянулась к ремню.
Он отдал ей свободный конец и отвернул голову, чтобы даже не смотреть на неё. Его грудь быстро поднималась и опускалась, скулы напряглись и покраснели. Юля встала сбоку. Её глаза находились на уровне его плеча — там, где заканчивался рукав футболки и начиналась голая кожа. Пока она аккуратно продевала ремень, медленно шагая по кругу, её глаза скользили по его телу. Неужели он и правда сейчас прикажет ей одеться, и всё на этом кончится? Неужели ему противно её шлёпать? Но как же тогда его возбуждение? Разве член встаёт, когда мужчина недоволен? Если Мистер Президент делал что-то неприятное для себя, то почему его ширинка так красноречиво топорщится?