Охота на лис
Шрифт:
На том основании, что Лис располагал ключами от дома, и на основании его присутствия в Особняке, а также слов Нэнси о том, что Вера называла его своим сыном, был сделан вывод: Лис, по крайней мере некоторое время, мог свободно разгуливать по Особняку. Но так как он отказывался говорить, вопрос о том, что он здесь делал, оставался без ответа. Джеймса попросили хорошенько осмотреть окрестности до обыска, который полиция проведет следующим утром. Небольшую группу служителей порядка направили для осмотра сторожки.
Марк отвел Монро в сторону и спросил, что они нашли в автобусе Лиса. Его особенно интересовала папка
— Обе сказали, что получили информацию от дочери полковника, мистер Анкертон. Может ли существовать какая-то связь между ней и этим человеком?
— Не знаю, — честно сознался Марк.
Монро задумчиво всматривался в молодого адвоката.
— Наличие устройства для изменения голоса явно свидетельствует в пользу такого предположения. Миссис Бартлетт утверждает, что ей сообщили об инцесте в октябре, когда Лео познакомил ее с Элизабет, но она заявила, что не знает ни о каких звонках Дарта Вейдера. И я склонен ей верить. Итак, возникает вопрос: с какой стороны к истории с телефонными звонками причастен Лис?
— Не знаю, — снова ответил Марк. — Я почти так же мало информирован, как и вы, сержант. Полковник впервые рассказал мне об упомянутых звонках только вечером накануне Рождества, и с тех пор я пытаюсь в них разобраться. Обвинения, конечно, ложные, но мы ведь до сегодняшнего вечера не знали, что информация предположительно исходила от Элизабет.
— А вы с ней беседовали?
Марк отрицательно покачал головой.
— В течение пары часов я пытался связаться с ней. — Он взглянул в сторону гостиной, где сидела Вера. — Полковник записал все звонки на пленку, и там содержатся подробности, которые были известны только членам семьи. Очевидный вывод: кто-то из детей полковника — либо оба — причастен к упомянутой истории. Поэтому Джеймс и не хотел сообщать в полицию. Но естественно, еще одним человеком, который посвящен в семейные секреты, является Вера.
— По словам капитана Смит, миссис Доусон сказала, что она заперла миссис Локайер-Фокс на террасе по приказанию своего сына. Вам это представляется правдоподобным?
— Бог его знает, — вздохнув, ответил Марк. — Она ведь совершенно выжила из ума.
Вера тоже ничем не смогла им помочь. На все вопросы о Лисе она отвечала полным непониманием и страхом. Она сидела скорчившись в гостиной, всхлипывала и что-то тихо бормотала. Джеймс спросил Веру, где Боб, но вопрос, казалось, привел ее в еще большее замешательство, окончательно запутав мысли старухи. До того момента Джеймс не видел Лиса, которого держали в спальне. Тем не менее он совершенно категорически заявил, что у Веры никогда не было детей. Как-то Алиса, помнится, говорила ему, что у бедной женщины родился мертвый ребенок, из-за чего она сильно переживала, но, будучи мужчиной, он не обратил на эту информацию особого внимания.
Со своей стороны, Нэнси повторила большую часть того, что ей сказала Вера: о роли, которую она сыграла в смерти Алисы, об упоминании какого-то другого
— Сомневаюсь, что на сказанное ею можно полагаться, — заметила Нэнси в беседе с Монро. — Она постоянно повторяет одни и те же фразы, словно заученные мантры, и совершенно невозможно определить, есть ли в них хоть какая-то доля правды.
— Какие фразы?
— О том, что на нее не обращают никакого внимания… что до нее никому нет дела… что ей говорят: «Делай то, делай это…» — Нэнси пожала плечами. — У нее какая-то путаница в голове и по поводу детей. Она сказала, что воспитывала Вулфи и учила его хорошим манерам, когда он был совсем маленьким, и что у него были каштановые кудрявые волосы. Но подобное совершенно невозможно. Светлые волосы могут темнеть, когда дети взрослеют, но темные волосы никогда не светлеют. Я думаю, она путает его с каким-то другим ребенком.
— С каким другим ребенком?
— Ни малейшего представления. Возможно, с кем-то из поселка. — Нэнси покачала головой. — Не уверена, что это вообще имеет какое-то значение. У нее в голове все перемешалось. Она помнит какого-то темноволосого ребенка и убедила себя в том, что тем ребенком был Вулфи.
— Или кто-то ее убедил.
— Да, в общем, убедить ее было бы совсем нетрудно. Она послушает любого, кто проявит к ней хоть малейшее сочувствие. Ей кажется, что весь мир против нее… — на лице Нэнси появилось цинично-брезгливое выражение, — кроме, конечно, ее «любимого мальчика».
Относительно того, что старуха говорила о родителях Нэнси, девушка была весьма немногословна. Себе она объяснила собственную сдержанность тем, что защищает Вулфи. Однако это, конечно же, было не так. Мальчик согласился пойти на кухню вместе с Беллой, и Нэнси могла говорить совершенно свободно. Тем не менее она практически ничего не рассказала сержанту, не желая искушать судьбу. Призрак Веры в качестве бабушки, судя по всему, потерял для нее свою актуальность, но уверенности в том, что Лис никак не причастен к ее рождению, у девушки по-прежнему не было. В глубинах ее сознания все еще шевелилось тошнотворное подозрение, что по крайней мере в данном вопросе Вера могла быть права. Теперь Нэнси проклинала себя за то, что все-таки решила приехать в этот жуткий дом.
Всякий раз, когда Джеймс пытался продемонстрировать заботу о ней, задавая вопросы о том, как она себя чувствует, Нэнси отвечала кратко и холодно. «Со мной все в порядке», — говорила она. Она абсолютно уверена, что с рукой у нее все в порядке, и планирует сама поехать в Бовингтон на осмотр. И вообще, она была бы безумно рада, если бы все наконец перестали суетиться вокруг нее и оставили ее в покое. Джеймс удалился, совершенно подавленный, а Марк, многому научившийся, общаясь с семью своими сестрами, отправился на кухню побеседовать с Вулфи. После недолгих уговоров Беллы мальчик оттаял, и, самостоятельно заполнив некоторые лакуны в его рассказе, Марк догадался, в чем суть проблемы. «Она сказала, что не хочет, чтобы Лис был ее папой и чтобы та противная старуха была ее бабушкой… Мы с ней решили, что и у меня, и у нее папы — совсем другие люди». И теперь Марк тоже начал проклинать себя за то, что положил начало раскручиванию биологической истории, которую сама Нэнси никогда знать не хотела.