Охота на монстра
Шрифт:
– Доклад с треском провалился, - поморщился Дрешер.
– Хорошо отложилось в памяти все это… Марк всегда смотрел на коллег свысока, ему припомнили… В модели обнаружилось множество изъянов. Взять хотя бы теорию «червоточин». Ну, допустим, Айштейн прав, сделали бы мы «прокол» пространства, до некой другой точки. Пусть даже этот гипотетический тоннель будет стабилен, устойчив. Что это означает?
Оставим в стороне математическую составляющую, посмотрим на проблему глазами простого обывателя. Допустим, Марк Айштейн создал коридор, объединяющий две точки пространства, точки А и Б. Ранее они находились на сумасшедшем удалении друг от друга, а теперь, благодаря «генератору Айштейна», свернувшему
Понимаете, в чем нонсенс? Земля находится возле Солнца, она движется по своей орбите, стационарной орбите. Эта траектория - результат взаимодействия многих гравитационных сил, у планеты определенные радиальная и угловая скорости… И вдруг - ни с того ни с сего - через горловину «червоточины» на Землю начинают мощно воздействовать гравитационные поля Сириуса!
Гравитационное поле, согласно модели, тоже выбирает самый короткий путь. Зачем Сириусу влиять на Землю через миллиарды километров пространства, если есть сквозной канал?! Естественно, Земля оказывается в состоянии сильнейшего гравитационного взаимодействия не только с Солнцем, но и с Сириусом! Понимаете, что произойдет, если мы создадим устойчивый коридор здесь, на планете?! Ее разорвет на куски!
Ну а если в космосе? Все равно мало что меняется. Сириус и Солнце, едва только откроется проход, начнут взаимодействовать друг с другом. Как следствие, наша звезда резко изменит курс, потеряет собственные планеты.
Но и это не все! Через образовавшуюся горловину, а мы ведь считаем ее стабильной, Сириус будет взаимодействовать со всеми близлежащими объектами! Тут «работают» и гравитационные, и электромагнитные поля! В итоге Вселенная начнет перестраиваться с учетом канала, созданного людьми! Возникают неестественные ситуации, когда звезда может взаимодействовать сама с собой через «прокол»: замкнутая петля с обратной связью! Получается, мы генерируем ситуацию, в которой природа просто не знает, как поступить!
– Мда!
– Клаус Фертихогель озадаченно почесал затылок.
Майор уже было обрадовался. Он-то надеялся, что Марк Айштейн и в самом деле гений, его система позволит изменить жизнь всего человечества, существенно сократит временные затраты на дальние межзвездные путешествия.
– И что получилось?
– уныло спросил офицер.
– Айштейну указали на все ошибки и недоработки, - продолжил Дрешер.
– Но это мы тут оперировали словесными терминами, а физики разговаривают по-другому - языком математических формул и точных определений. Не будем про дивиргенцию градиента, ковариантный тензор первой валентности и апостериорную плотность вероятности… В общем, пошел горячий научный спор. Автор теории «проколов» держался вызывающе, на разумные доводы отвечал со снисходительной усмешкой, всем видом показывал, что его оппоненты - тупицы.
Он утверждал: модель просчитана так, что никакого открытого перехода между точками А и Б не случится, произойдет некий обмен порциями вещества. То есть, когда одного человека перебрасывают из точки А в точку Б, одновременно из Б в А перебрасывается эквивалентная масса-энергия. И все. Никаких влияний звезд самих на себя, никакого нарушения геометрии Вселенной, никаких гравитационных взаимовоздействий через туннель. Это выглядело околонаучной чушью. В результате Айштейна освистали и выгнали с трибуны.
– А «Медуза»?
–
– «Медуза» появилась позднее, лет через пять-десять после того, как Айштейн покинул институт экспериментальной физики. Марк упрямо гнул свою линию, совершенствовал модель, мечтал о проведении эксперимента. Вместе с ним из альма-матер ушли другие подававшие надежды ученые - Януш Боку и Юрген Шлиман. Небесталанные, между прочим.
– Шлиман ведь до сих пор жив… - вставил Фертихогель.
– Да, только лишился рассудка, - криво усмехнулся Дрешер.
– В общем, они несколько лет развивали и совершенствовали модель. Айштейну удалось пробить бюджетное финансирование, на эти средства построили «Медузу». Саму космическую станцию, а также разгонное кольцо - импульсный генератор, гигантскую систему мощнейших электромагнитов, которые и предназначались для создания «прокола».
– И они провели эксперимент?
– Фертихогель понял, что беседа плавно докатилась до самого главного.
– Провели, - безразлично пожал плечами Дрешер.
– Но ничего не добились, только устроили техногенную катастрофу. Слава богу, никто не пострадал, кроме этих умников…
– А может… - майор Галактической Безопасности задохнулся от волнения, представив перспективы.
– А может, им удалось?!
– Что удалось?
– директор института посмотрел на собеседника как на сумасшедшего.
– Удалось создать канал!
– Где?
– Ну… не знаю… - смешался Фертихогель.
– Где-то там, возле «Медузы»… Где он должен был появиться?
– А я откуда знаю?
– язвительно рассмеялся Дрешер.
– Вы бы у Марка Айштейна поинтересовались, он планировал эксперимент! Он знал, где и что должно появиться, а я ничего не вижу. И человечество не видит. Значит, ничего у них не вышло! Только большой пшик! Вот и ответ Айштейну: кто великий физик, кто посредственность…
– Скажите, Дуглас, - майор Фертихогель поднялся на ноги, встал против собеседника, глядя тому прямо в глаза. Оставался последний вопрос, очень важный.
– Скажите, почему институт физики не настоял на продолжении расследования по катастрофе «Медузы»? Почему вы все согласились с вердиктом «Техногенная авария по вине людей»? Почему не подали апелляцию, не захотели разбираться в этой истории? Ведь там были тонкие моменты…
Дрешер смешался под пристальным взглядом офицера Безопасности.
– Ну… - он смущенно потер переносицу указательным пальцем.
– Тут одним словом не ответишь, целая группа факторов…
– Лучше перечислить их все!
– жестко потребовал майор ГСБ и сделал неприятное лицо, «маску инквизитора», чтобы Дрешер не забывал, из какого ведомства его собеседник.
Директор института экспериментальной физики нервно улыбнулся.
– Во-первых, об этом уже сказано, у Марка Айштейна был очень скверный характер. Этот человек на других смотрел свысока… разговаривал нехотя, снисходительно, так, словно он умнее и талантливее всех. На том самом заседании, про которое я рассказывал, Марк высмеял именитых коллег, обозвал их ленивыми тупоголовыми слепцами. В общем, он настроил людей против себя.
Во- вторых, он -изгой. Не надо думать, будто Марк Айштейн - это физик из обоймы нашего института. Он покинул зал заседаний, демонстративно хлопнул дверью и потом много лет язвительно отзывался о своей альма-матер. Это еще больше разозлило всех.
В- третьих, он сумел пробить бюджетное финансирование! Айштейну дали деньги, но деньги -они не возникают из пустого пространства. Если кому-то их выделили, значит, у кого-то другого отняли. Отняли у ряда научных лабораторий, наших лабораторий - так что некоторые разработки пришлось свернуть. Начисто! Представляете, что в те годы коллеги думали об Айштейне, какими словами его вспоминали?