Охота на охотников
Шрифт:
– Застыла, зар-раза, - выругался санитар, - не разогнуть.
Голова мертвой Майи медленно, словно живая, с прежним, вызывающим боль хрустом развернулась обратно. Рог невольно похолодел - ему показалось, что мертвая женщина сейчас откроет глаза.
– Ты бы поторопился, мужик, фотографировать-то, - угрюмо проговорил санитар, - не то видишь, как дамочка себя ведет, - он звонко щелкнул Майю ногтем по черепу, - не хочет чего-то фотографироваться. А желания мертвых надо уважать.
Рог поспешно покивал в ответ, санитар, ворча, вновь поставил
А у той голова снова с могильным хрустом начала разворачиваться в обратную сторону. Санитар почувствовал, как у него немеют, становятся чужими руки.
– Тяжелая, зар-раза, - пробурчал он, вставая из-за стола, - видать, в жизни много грешила.
– Он аккуратно опустил тело, пояснил Рогу, будто некоему малолетнему несмышленышу: - Бывают покойники легкие, бывают тяжелые.
Из морга Рог поехал в знакомую конторку - одну из многих, украшенных надписью "Кодак", там ему за двадцать минут проявили пленку и отпечатали снимки.
На фотокарточках, - кроме тех, где она была снята со свернутой набок шеей, - Майя не производила впечатление убитой, а легкая улыбка, непонятно откуда возникшая, вообще придавала ей сходство с романтической девушкой, досматривающей сон о красивом молодом женихе. Шахбазов медленно перебрал фотоснимки, задержался на двух, пытаясь понять, видел он когда-нибудь эту женщину или нет, но память была глуха, и он решительно сгреб снимки в сторону.
Задумчиво побарабанил пальцами по столу, щеки у него стали тяжелыми, глаза осоловели - Шахбазов думал. Через несколько минут его лицо ожило, даже немного посветлело от неожиданной мысли. Он зычно позвал Рога.
Подопечный на зов явился незамедлительно.
– У меня складывается кое-какая комбинация, - сказал Шахбазов Рогу. Может, это так, а может, и не так. Надо проверить.
– Нет проблем, шеф.
– Рог послушно склонился.
– Раз надо - значит, проверим.
– Бери фотоснимки и поезжай с ними... к лоху этому, с Минского шоссе... Который с внуком Арнаутова пьянствовал. Покажи ему снимки. Если он знает эту женщину - немедленно хватай его под мышки и вези сюда. Если не знает - можешь оставить дома. Все понял?
– Так точно!
– подтвердил Рог, хотя глаза у него сделались какими-то ошалелыми, непонимающими. Шахбазов засек этот опрокинутый взгляд, но ничего не сказал, лишь приподнял стопку фотоснимков и стукнул ею по столу.
– Действуй, Рог!
– Вдруг его дома нету?
– неожиданно предположил Рог. Что-то останавливало его.
Шахбазов выгнул удивленной мохнатой скобкой одну бровь.
– Дождись, если нет. Займи пост на лестничной площадке и дождись.
– В голосе Шахбазова зазвучали раздраженные нотки - то, что его подчиненный позволил себе в чем-то усомниться, вызвало у Шахбазова недовольство. Рог поспешил ретироваться из кабинета шефа.
Опасения Рога насчет Каукалова были напрасны - Каукалов был дома. Чтобы заглушить в себе глухую тоску, ощущение того, что он находится на чьей-то гигантской ладони и его вот-вот прихлопнут другой гигантской ладонью, Каукалов напился - выдул два стакана виски без закуски и плашмя повалился на тахту. Бутылку "Лонг Джона" поставил на пол. Ему стало тепло, мелькнула мысль о том, что после виски не останется никаких последствий, это тебе не самогон-сучок: наутро себя чувствуешь, будто свеженький огурчик, - ни треска в черепушке, ни ломоты в висках, - и Каукалов растянул рот в довольной улыбке.
Все страхи потихоньку отступили, о Майе он уже не думал. Каукалов блаженно растянулся и захрапел. Проснулся он минут через двадцать и вновь приложился к бутылке.
В дверях раздался звонок. Каукалов потряс головой, приподнялся на тахте, почувствовал, как противный, едкий, неприятно пахнущий пот заскользил по груди вниз. Каукалов оттянул пальцами воротник рубашки, прислушался тревожно: раздастся звонок ещё раз или нет? Может, это соседка с какой-нибудь просьбой или почтальонша с очередной рекламной ерундой?
Звонок раздался снова - вкрадчивый, надсаженный от старости, долгий.
Хмель, только что круживший голову, исчез. Каукалов бесшумно соскользнул с тахты, глянул в окно.
Заснеженный двор был пуст и плохо освещен. Куртка, в которой лежал пистолет, угрюмой пятнистой собакой свернулась в кресле. Каукалов на цыпочках приблизился к ней, достал из кармана тяжелый холодный "макаров". Передернул затвор, загнал в ствол патрон.
В дверь позвонили в третий раз, а, может быть, в четвертый, или даже в пятый, Каукалов бесшумно прокрался по коридору, откинул в сторону пяточку, прикрывающую смотровой глазок, посмотрел на лестничную площадку.
Поморщился от внезапно пробившей его странной мысли: в этот глазок очень удобно стрелять с лестничной площадки. Стоит только стрелку засечь слабое движение, проблеск за непрочным стеклышком глазка, сразу можно нажимать на спусковой крючок. Сердце Каукалова остановилось от обжигающего ужаса - сейчас по нему саданут из пистолета!
На лестничной площадке стоял парень, которого Каукалов несколько раз видел вместе с низеньким, широкогрудым, похожим на краба армянином, занимающимся безопасностью структуры.
"А этому деятелю чего от меня надо?
– подумал Каукалов.
– Открывать, не открывать?" Если он сейчас не откроет дверь, затаится, нырнет под землю, это все равно не снимет проблемы: армянин найдет его. Завтра либо послезавтра.
– Кто?
– глухо, одеревеневшим голосом - язык не повиновался ему спросил Каукалов.
– Это от Армена Григорьевича Шахбазова, - вежливо произнес Рог, впустите, пожалуйста! Мне надо кое-что срочно вам передать...
Немного помедлив, Каукалов отвел руку с пистолетом за спину и открыл дверь.