Охота на "тринадцатого"
Шрифт:
– ...целуются, орут, раскрашиваются в искусственные цвета, задают идиотские вопросы, бегают туда-сюда! И еще они там все - дуры!
Командир невольно улыбнулся и осторожно убрал мокрую прядь с лица девушки.
– Подскафандровый костюм по размеру подберите, умники. Посмотрю я, как сами забегаете, когда влюбитесь.
– Не влюбимся!
– уверенно сказал стрелок.
– По последним исследованиям любовь исчезает как явление. Инкубаторские вообще не влюбляются, да и остальные космачи прохладненько на противоположный пол реагируют. Как-то оно уже не надо никому. Для эмоциосферы есть видеомиры, есть музыка, сенсорных интерактивных игр полно, а для отклонений вроде гиперов... ну, интим-роботесс продают свободно. Не зря общество взяло курс на половую сегрегацию. Вон даже во флоте появились женские подразделения, амазонки. А мы, если разобраться, амазоны. У нас - дружба. Дружба лучше, она с ума не сводит. Верно, Серж?
– Делать мне нечего, про любовь думать!
– проворчал пилот.
– Кэп, командир, вы закончили там? Приказ на эскадру по порядку движения кто передавать будет? Сержант Стрежевой, что ли?
Командир не ответил. Он был очень занят - держал на руках хрупкую девушку и баюкал, словно куклу в детских фильмах. Кэп убирал медицинские принадлежности и тоже был явно не в себе. Пилот посмотрел, посмотрел, пожал плечами и взялся передавать курс для эскадры сам.
– Поняли, по инерционной, под невидимостью!
– донеслось насмешливое оттуда.
– И веничком следы заметать? Без охраны "тринадцатого" страшно по краткому маршруту лететь, что ж тут непонятного!
И отключились.
– "Тринадцатый" начинает меня раздражать, - проворчал пилот, берясь за управление.
– Один за всех воюет. А мы, выходит, блистеры протираем.
– Нет, вы... вы, говорите, позапрошлый раз флагшипа завалили?
– недоуменно припомнил офицер.
Стрелок тихо застонал.
– А как вы, кстати, подошли к флагшипу?
– пробормотал офицер.
– Как вы вообще переключаете опознаватели... если переключаете? На блоках "свой-чужой" каскадное шифрование, самое надежное шифрование в мире! А на европейских блоках - еще лучше! И шифры меняются ежесуточно!
– Как, как... тоже мне задача...
– пробурчал пилот.
– Ах как сложно перехватить сигнал европейского опознавателя. Ах как трудно скоммутировать симуляцию...
– Но это будет всего лишь симуляция!
– возмутился офицер.
– Блок ее не примет!
– В облаке помех?
– хмыкнул пилот.
– После многократных олл-аут со всех сторон? Военные блоки опознания из-за олл-аут сейчас такой зазор имеют, что принимают любую симуляцию, как миленькие, проверено не раз! Кэп, ты же с нами и проверял!
Офицер озадаченно замолчал. Экипаж деликатно дал ему возможность обдумать услышанное.
– Как у вас все просто выходит!
– наконец усмехнулся он.
– Ага, и сами мы ну очень простые!
– обрадовался стрелок.
– Прилетим на базу, я подумаю и хорошенько подготовлюсь, тогда поговорим иначе!
– пригрозил офицер.
– Не шумите, Оля спит, - буркнул командир.
– А вы действительно подумайте, кэп. Подумайте о том, что пришло время перемен. И что в такой ситуации должен делать экипаж малого истребителя класса "Черт". Вы как-никак у нас командир, не я.
– Вот именно!
– буркнул офицер, недовольный своим непонятным положением в экипаже.
– Но я подумаю. По инерционной нам долго до базы лететь...
– Вот и подумайте! Иначе профукаем Россию, как в прошлый раз, только окончательно! Я, например, уже подумал.
Командир удобнее пристроил голову девушки у себя на плече и прикрыл глаза. А экипаж принялся напряженно думать. С одной стороны, разгром флота в свете последних событий вроде бы выглядел неминуемым, слишком подавляющим оказалось техническое преимущество европейцев - а в космосе флот и являлся Россией. С другой стороны, командир же до чего-то додумался? А значит...
Разгромленная, но не сдавшаяся эскадра невидимками ползла сквозь пространство к далекой базе.
Они выбрались в дружественный космос через неделю. За это время гравитационное непостоянство довело всех до истерики, офицер, например, лично слышал по переговорнику, как рыдали и ругались на дисколетах амазонки. Они-то внутри мужского коллектива держались, хотя именно им было труднее. В многодневных полетах бывает множество ситуаций, когда присутствие особ противоположного пола, мягко говоря, нежелательно. Начиная с треклятой гигиены. Мыться, например, в "Черте" влажной губкой - само по себе муторное занятие, даже когда в метре от тебя не сидит в компенсаторе девушка. А она сидела дни и ночи, никуда не могла деться. А не мыться - запросто заработаешь психоаллергическую чесотку, с гравитационными скачками так стопроцентно. А еще было удаление отходов жизнедеятельности, самое простое, мать его, российское удаление в мире! И ни ширмы, ни закуточка... А уж как девушке было весело. Офицер думал, она переберется к амазонкам, как только очухается. Пилот и стрелок думали сходным образом. Ну, ошибаться компанией не так позорно. Амазонка пришла в себя на следующие сутки, но даже не заикнулась о воссоединении с боевыми подругами. Заикнулся стрелок, которому первому стало невтерпеж. В ответ командир скрипнул зубами, и тему закрыли. Потом до всех дошло, что только в их дисколете есть разжалованный офицер с классическим военным образованием - то есть в том числе и врач. И экипажу стало стыдно. Что касаемо офицера, то ему стыдно бывало по нескольку раз в сутки, перед началом любой лечебной процедуры. Каждый раз, чтоб позвать госпожу сержанта на сеанс массажа или для уколов в мышечные ткани, ему приходилось давить в себе мучительным усилием сначала слепую панику, потом жгучее смущение. Сержант явно испытывала схожие чувства, потому что краснела и бледнела страшно. Так и мучились вдвоем весь полет. А командир по непонятной причине самоустранился. Накормить с ложечки ослабевшую девушку он почему-то мог, и голову ей поддерживал не стесняясь, и одежду на ней поправлял, а как доходило до уколов, бурчал, что не врач, и отворачивался наглухо. Так что, когда навигационная система выдала долгожданную музыку приводных маяков, офицер чуть не заплясал от радости в своем компенсаторе. А как рыдали от счастья амазонки, он, наверно, мог бы и без переговорника услышать. Только в этот момент до него дошло, что никто, ни один человек, не верил в его навигаторские умения! Он даже уловил фразу типа "девочки, этот придурок нас все же вывел!", но обидеться не хватило сил. Он вывел! Если честно, он и сам не верил в успех, и у него были для этого основания! С такими погрешностями, как на российской навигационной аппаратуре, самой, мать ее, точной аппаратуре в мире, просто чудо, что смог попасть в центральную базу космофлота с первого раза!
С умилением они слушали, как на базе поднимается переполох, как несутся во все стороны недоуменные запросы. Потом с кольцевого слипа базы соскользнула россыпь "Чертей". Истребители лихо крутнулись вокруг, визуально считывая опознаватели, и наконец эфир огласился радостными криками. Операторы базы тут же дали разрешение на посадку. Под шуточки и смех их торжественно проводили к сектору временного состава. Ровным строем они четко коснулись слипа. Опустились наружные перепонки. Разошлись и сомкнулись стартовые створки. Скачком выровнялось тяготение. Нависли родные низкие потолки с распределенными светильниками. Дома.
– Кэп, не расслабляйся, - предупредил командир.
– Вернуться живыми - это здорово, но у нас вопросами, как это получилось да почему не сгорели, свои могут до смерти замучить. Да ты сам знаешь. И есть еще одно дело. Оно - прежде всего.
Офицер сначала не понял. От того, что вернулись живыми, он слегка ошалел, какие тут дела.
– В туалет сбегать?
– глупо улыбнулся он.
– Эскадренное знамя, - сказал настойчиво командир.
– Мы от эскадры единственные вернулись. Не тормози, кэп.
И сразу стало не до шуток, даже стрелок проглотил что-то веселое и бессмысленное. Эскадренное знамя хранилось в нагрудном кармане каждого космонавта, и про него обычно не вспоминали, как не вспоминали про старый закон: если хоть один боец вернулся под знаменем, часть считается непобежденной. Но времена начали меняться, и древние правила чести вдруг напомнили о себе.
– Помогите надеть скафандр, - твердо сказала девушка.
Они помогли ей облачиться, после недели процедур это получилось легко и привычно. Открыли люк, соскользнули по одному на родной бетонный пол базы. Оставшиеся в живых амазонки уже стояли у дисколетов коротким строем.