Охота за слоновой костью (В джунглях черной Африки) (Другой перевод)
Шрифт:
Один в полутьме монтажной, он сказал Джонни — Я возвращаюсь. Я не забыл тебя. Им не сойдет с рук то, что они с тобой сделали. Обещаю, старина.
К концу февраля, через три месяца после начала монтажа, он был готов показать черновой вариант четырех первых серий своему агенту.
Эйна Маркем продала самые первые его программы, и с тех пор они не расставались. Он доверял ее мнению и восхищался ее деловой проницательностью.
У нее была сверхъестественная способность с точностью до доллара определять, сколько может принести каждая сделка, и получать с договора доход до последнего доллара. Она составила
Однажды она вписала в один из его контрактов пункт о дополнительной выгоде [16] . Он только улыбнулся, прочитав это, но спустя два года этот пункт принес совершенно неожиданную прибыль в пятьдесят тысяч долларов из Японии — страны, которая никак не входила в первоначальные расчеты Дэниэла.
Сорокалетняя Эйна была высокой и гибкой, с темными еврейскими глазами и фигурой модели из «Вог». Раз или два за эти годы они едва не стали любовниками. Ближе всего они были к этому три года назад, когда распили бутылку «Дом Периньон» в его квартире, празднуя особенно выгодный контракт. Она отступила в последний момент.
16
Речь идет о возможном использовании героев, сюжетов и т. п. литературного произведения, компьютерной игры и т. д. в других произведениях.
— Ты один из самых привлекательных мужчин, Дэнни, каких я только встречала, и я совершенно уверена, что мы чудесно развлекались бы, но все же для меня ты ценнее как клиент, чем как собутыльник.
Она застегнула блузку и оставила его терзаться неудовлетворенностью.
Сегодня они сидели рядом в студии и просматривали первые четыре серии. Эйна ничего не говорила, пока просмотр не кончился, потом встала.
— Пошли обедать, я приглашаю, — сказала она.
В такси она говорила о чем угодно, кроме программы. Отвезла его к «Мосиманну» на Вест-Халкин-стрит. Клуб, в который Антон Мосиманн превратил старую церковь, стал теперь храмом гастрономии.
Сам Антон, великолепный в своем белоснежном облачении и высоком поварском колпаке, розовощекий, как херувим, вышел из кухни и поболтал с ними за столиком — честь, которой удостаивались лишь избранные клиенты. Дэниэл сгорал от нетерпения, ему хотелось скорее услышать мнение Эйны о его работе, но это была ее старая уловка — нагнетать напряжение ожидания. Он подыгрывал ей, обсуждая меню и болтая о разных пустяках. И только когда она заказала бутылку «Кортон-Шарлемань», он понял, что ей понравилось.
Потом она через край бокала посмотрела на него темными еврейскими глазами и сказала с завлекательной хрипотцой в голосе:
— Великолепно, Армстронг, просто великолепно. Это лучшее из того, что ты делал. Я не шучу. Мне немедленно нужны четыре копии.
Он с облегчением рассмеялся.
— Это еще нельзя продавать. Работа не закончена.
— Неужели? Посмотрим.
Вначале она показала фильм итальянцам. Им всегда нравились его работы. Исторический и эмоциональный интерес итальянцев к Африке неиссякаем, и все эти годы итальянцы были лучшими покупателями Дэниэла. Ему нравились итальянцы, и он им нравился.
Неделю спустя Эйна принесла ему домой черновой вариант контракта с итальянцами.
Дэниэл со своей стороны выставил тарелку сэндвичей с лососем и бутылку, они сели на пол, поставили на проигрыватель Бетховена. Они ели сэндвичи, и Эйна растолковывала ему контракт.
— Им понравилось не меньше, чем мне, — сказала она. — Я заставила их на 25 процентов увеличить аванс по сравнению с последним.
— Ты колдунья, — сказал ей Дэниэл. — Это черная магия.
Итальянский аванс почти полностью покрыл все расходы на производство серий. Остальное пойдет в чистую прибыль.
Эту игру он выиграл, и ставку ни с кем не нужно делить. После того как Эйна получит свои комиссионные, остальное принадлежит ему.
Он попытался оценить общую прибыль. Полмиллиона точно, вероятно, больше. Зависит от американцев.
Когда права будут проданы по всему миру, возможно, он получит три миллиона долларов. Это произвело впечатление даже на него.
Десять лет тяжелой работы, и у него нет долгов. Больше никаких превышений кредита, никакого перетаскивания кружки для подаяния от одного высокомерного спонсора к другому.
Отныне он сам определяет свою судьбу; у него полная творческая, художественная власть над его работой, ему принадлежат все права до последней точки. Именно этого он всегда хотел; спонсоры не должны навязывать ему свою точку зрения.
Приятное ощущение, удивительно приятное.
— Каковы планы на будущее? — спросила Эйна, беря последний сэндвич с копченым лососем.
— Я еще не думал об этом, — солгал Дэниэл. У него на уме всегда были два-три проекта. — Сначала нужно закончить две последние серии.
— Ко мне обратились несколько заинтересованных компаний, готовых инвестировать средства в твою работу. Один из крупных нефтяных концернов хочет, чтобы ты снял программу об апартеиде и о последствиях санкций…
— Дьявольщина, нет!
Какое удовольствие так бесцеремонно отвергать предложения.
— Это все вчерашний день, ерунда. Мир меняется. Только посмотри на Восточную Европу. Апартеид и санкции — вчерашние новости. Через год никто о них не вспомнит. Мне нужно что-нибудь свежее, будоражащее. Я думаю о дождевых лесах. Не о бразильских — их уже много раз снимали, а об экваториальной Африке. Это один из немногих неизвестных районов, оставшихся на нашей планете, однако экологически он необычайно важен.
— Звучит неплохо. Когда начнешь?
— Боже, ты жестокий надсмотрщик. Я еще предыдущее не закончил, а ты уже требуешь нового.
— С Эроном мы развелись. Кто-то же должен обеспечить мне… уровень, к которому я привыкла.
— Все обязанности брака без его привилегий и удовольствий.
Дэниэл деланно вздохнул.
— Ты все еще об этом, глупый. Ты еще можешь меня уговорить, но тебе не понравится. Эрону не понравилось.
— Эрон — козел, каких мало, — сказал Дэниэл.
— Да, в этом-то и была одна из проблем. — Она рассмеялась, хрипловато и влекуще. — Козел, но не половой гигант. — И она тут же сменила тему. — Кстати, что у вас произошло с Джоком? От него был очень странный телефонный звонок. Он сказал, вы поссорились. Намекнул, что ты спятил и совсем оборзел, едва не втянул его в крупные неприятности. Сказал, что больше не работает с тобой. Это правда?