Охотница. Игра на жизнь. Книга четвёртая
Шрифт:
– Ну, кое-кто меня вчера покусал – разве я могла после такого остаться?
– говорю в шутку, внутренне раздражаясь от этого обращения, но вампир напрягается и мигом разворачивает меня лицом.
– Покажите.
Не дожидаясь, пока я уберу волосы с шеи, делает это сам, касаясь кожи, а я на секунду прикрываю глаза, стоит его пальцам вновь оказаться на мне. Можно представить, что мы одни в целом мире.
– Зажило, - тянет с облегчением, и я проваливаюсь в серебро его взгляда.
– Простите меня. Этого больше не повторится.
– Почему опять «Вы?»
Он как-то странно усмехается, словно подобный разговор уже
– Чтобы не возникло соблазна обратиться к Вашему Высочеству неподобающе при свидетелях.
Какое-то время мы просто рассматриваем друг друга, и я стараюсь запомнить его настоящее лицо, будто у меня могут отнять этот образ.
– Мне пора. Надеюсь, Вы победите.
Я думаю о том, что немедленно должна оказаться в своей комнате, и, прежде чем вампир меня останавливает, перемещаюсь в покои, показавшиеся выстуженными без мужского тепла, которым меня буквально миг назад окутывало. Хочется поддаться этой тоске, забраться в неё, как в кокон, однако кое-что не даёт мне этого сделать. Я вдруг замечаю, что в спальне явно кто-то побывал – может, память я и потеряла, но запомнить то, как лежало одеяло на моей кровати или брошенная одежда вполне способна. Может, я просто схожу с ума, но именно постель не даёт покоя, и, на всякий случай, пытаюсь призвать кинжал. Терплю поражение, но не отчаиваюсь, бесшумно доставая из-под лежащих тут же штанов второй кинжал, и он дымится! От лезвия исходит чёрная дымка, зверем чующая опасность, как я её ощущаю, но всё же стараюсь подавить липкий страх, когда резко отбрасываю одеяло.
Шипение и быстрый, резкий бросок, а я успеваю только закрыть лицо, куда кидается алая змея, рукой, и тварь впивается в ребро ладони, но я совсем не чувствую её укуса. Просто перед глазами вдруг всё начинает затуманиваться, очертания предметов размываются, а ноги слабеют, и я оказываюсь на коленях.
Что со змеёй думать не приходится – она не подаёт признаков жизни, валяясь рядом мёртвой тушкой. Дверь комнаты в это время открывается, и вскоре ко мне буквально подлетает Элайна, наверняка тайно выбравшаяся из своего заточения, чтобы быстрее вернуться в строй. Точнее, ко мне, но я не могу выговорить и слова.
– Рина? Рина, девочка, что с тобой?
– она ощупывает моё лицо и руки на предмет повреждений, будто не замечая рядом тушку поверженного врага.
– Ты в порядке?
Ну, как сказать…
– Я… я ничего не вижу…
Перед глазами уже не просто туман – всё черным-черно, и запах охотницы становится единственным доказательством, что передо мной именно тётя, вот только ситуацию это не меняет. Я, кажется, ослепла.
Без памяти, теперь ещё и без зрения.
Какой вообще от меня толк?
* * *
Что-то было не так.
Через несколько часов они вновь выехали за пределы замка. Тревожное предчувствие после исчезновения Рины не отпускало Громова, зверь бесновался внутри, не давая сосредоточится, а когда они прибыли на место, брюнет принялся оглядываться в поисках девушки. И не находил её. Дерек приехал лишь с Орловским, но Дарины и её тётки рядом с ним не было.
– Что-то мне это не нравится, - сказала Нелл.
– Надеюсь, у неё не возникло проблем с возвращением.
Именно об этом и размышлял сам Ник, остро сожалея, что не смог сопроводить маленькую
– Принцессе сегодня сильно нездоровится, - усмехнулся Март, кладя Нику руку на плечо в жесте поддержки, и его едва не передёрнуло от странного чувства, будто спрут опутал щупальцами в тело.
– Напрасно ищете её.
Громов презрел отвращение и, проглотив гнев, спросил:
– Насколько нездоровится?
– Пожаловалась на зрение, - ещё противнее улыбнулся тот, и вампир не на шутку испугался за жизнь Дарины и ребёнка. Что могло случиться? Вернее, что с ней могли сделать?
– Ох уж эти юные особы, верно? На что только не идут, чтобы отсидеться в тепле.
– Да, - вынужден был согласиться брюнет, после чего объявили начало очередного испытания, и он вынужден был отойти от задумчиво взирающего на него советника, ещё какое-то время не спускающего с Высшего своего мрачного, тяжёлого взгляда.
Всех оставшихся участников поставили перед широкой аркой, в мерцающем мареве которой ничего не было видно. Ник постарался отрешиться от всего, чтобы отвлекало его от цели, но мысли то и дело возвращались к Дарине, эмоции которой нет-нет, да прорывались через толстый слой его напускной невозмутимости. И то, что происходило с ней, отнюдь не радовало вампира.
– Сегодня вас ждёт поистине непростой путь, - объявил Дерек.
– Тоннель, куда вы войдёте, испытает каждого из вас на прочность образами из прошлого. Только вы сами увидите всё, что должны, а мы будем ждать вашего возвращения из лабиринтов памяти. Настоящий охотник не должен держаться за былые потери и проигрыши, и это испытание покажет, насколько вы готовы идти вперёд.
О, превосходно… Только этого ему для полного счастья и не хватало – вновь пережить самые болезненные моменты своей жизни.
– Говорят, не все оттуда выйдут в здравом уме, - поделился изумруд, устроившийся сбоку.
– В любом случае, удачи тебе.
– И тебе не сойти с ума, - хмыкнул в ответ Ник, слыша в голосе парня искренность. По слухам, донесённым Дамианом, он один из немногих, кто не воспользовался щедрым предложением убить вампирш, которых спас на первом этапе, и как постельных игрушек их тоже не стал использовать. Оставалось только гадать, каким образом первому охотнику удавалось оставаться в курсе таких деталей.
Старик тем временем посчитал, что все готовы, и маг сделал приглашающий жест, чтобы один за другим наследники последовали в неизвестность. Громов вошёл предпоследним, сразу же погружаясь в сизую непроглядную хмарь, развеивающуюся неохотно, не спеша, а потом мужчине открылось поле боя.
Он был ребёнком, когда грянула война, и то зрелище кружащегося в воздухе пепла – всего, что осталось от Высших – преследовало его в кошмарах ещё долгое время после перемещения на Землю. Сейчас он вновь стоял посреди пустоты под кроваво-алым небом, куда его перенесло пламя, почуявшее гибель деда. И нашёл он только прах, ложащийся снегом на плечи… Тогда погибли самые старшие, приняв на себя первый удар охотников.