Охотник на творцов
Шрифт:
Но стоило мне пробиться к картине, как я понял, что ситуация значительно хуже: у картины стояли трое налысо бритых молодчиков спортивного телосложения… даже очень, ибо одежда буквально обтягивала мышцы. У двоих из прибывших были мечи. А один щеголял дробовиком. Я сразу узнал людей Геймера.
— Что вам нужно? — вперед вышла одна из Блэкджек.
— Мы хотим говорить с главным, а не с какой-то там поняшкой, — бросил нагло парень с дробовиком. — Мы пришли потолковать о делах. О том, как мы можем вам помочь.
— Нам не нужно помогать, — выкрикнул кто-то из толпы. — И нам не нужны вы, — заметил ещё кто-то. — Идите вы… — в зале поднялся плотный гул голосов.
Не нужно судить хостов по человеку, которого мы выгнали, уважаемые читатели. В основе своей они очень дружелюбные и компанейские, пусть и немного одинокие. Ведь именно одиночество и воображаемый друг рядом помогают людям понять, как хорошо быть вместе. Быть едиными против угрозы. Именно это чувство и позволяло мне верить в это место.
— Бандиты врут, — тихо шепнул с плеча Брут. — Пока я готовился к бою, то узнал последние слухи. Люди Геймера со вчерашнего вечера обходят все свои места и не брезгуют забегать в нейтральные локации. Вроде как обход… но я думаю, они напоминают о себе, чтобы усилить приток Веры перед каким-нибудь глобальным делом.
Тем временем давление толпы заставило людей Геймера не на шутку смутиться и отступить. Они явно не ожидали подобного отпора. А дело довершила вновь Блэкджек:
— Как видите, в ваших услугах мы не нуждаемся, — её рог вновь засветился и дробовик в руках бандита согнулся. — Будьте добры покинуть бар. Это нейтральная территория.
Слово было сказано, и бандиты оказались благоразумны — отступили. А я приуныл сильнее: война банд всё ближе.
Глава 10. Или о том, почему полезно побыть наедине с собой?
Потерев глаза, я отставил ноутбук. Наруч, конечно, удобен, но и разрешение экрана — это весомый аргумент. В силу этого играть, смотреть фильмы или, как в данном случае, читать я предпочитал с большого экрана. “Судья Желаний” оказался занимательной книгой, и пусть набор тем и идея были стандартные, но подача показалась мне приятной. Я проглотил уже несколько глав-историй.
Первая повествовала о человеке, который потерял любимую и хотел провести с ней “хотя бы ещё день…” И джинн это организовал, вот только за каждую минуту с возлюбленной мужчина платил неделей своей жизни. Примерно за день с ней он себя и сжёг. Он умирал глубоким старцем на её прекрасных руках.
Вторая история рассказывала о человеке, который хотел создать “что-то великое”. И опять джинн исполнил желание, только чем дальше продвигался проект человека, тем больше он терял людей в окружении. В результате, когда он создал своё “великое творение”, то рядом с ним никого не осталось. А после он умер и сам, так что все запомнят лишь его творение, но не самого человека.
Третья история была столь же оптимистична: про архитектора, создававшего “самое эпичное здание”. Джинн тут более активен и продаёт человеку архитектурный чертёж, который приводит творца и всех его коллег в восторг. И все с энтузиазмом строят здание… не замечая крошечной ошибки в расчётах. А когда все построено и происходит торжественное разрезание ленточки, здание красиво обрушивается на архитектора и убивает его. Как завершающий штрих, вдова приносит архитектурный план в антикварную лавку, чтобы немного заработать на похороны.
И сейчас я начал четвёртую историю, где человек загадал “быть счастливым”. И я уже опасался узнать, чем за это придётся платить.
Но даже от самой увлекательной истории устаёшь. Кроме того, если читаешь как критик, выискивая логические ошибки на всех возможных уровнях, то всё самое интересное проходит мимо тебя. На работе нет места эмоциям.
— Убогий, хватит работать! — подтверждая моё решение, крикнул с верхней полки шкафа Брут. — Жрать готовь. Неужто за день не проголодался?
— Проголодался, — не стал я спорить, поднимаясь с мягкого геймерского кресла. — А тебе-то что? Ты же в баре перекусил?
— Может, и перекусил, но если ты с голода скопытишься, то и я исчезну!
От подобной хамской заботы я даже умилился! Этот мелкий стервец всё же любил меня, несмотря ни на что! Да и я его… До появления Нади именно он на протяжении долгих лет скрашивал мои одинокие вечера и выходные. Я бы, наверно, свихнулся от скуки и одиночества, если бы не придумывал, как подколоть или подшутить над Брутом. И это стоило очень много. Например, моего доверия.
— Кроме того, пожрав, ты обычно садишься за свою историю, — продолжал нагло Брут. — После того, что ты устроил сегодня в библиотеке, меня там порвут при следующей встрече. Если я, конечно, не заставлю тебя воплотить в истории несколько просьб твоих героев.
— Ага, ещё чего, — с вызовом усмехнулся я. — Только хардкор. Только страдание.
До кухни три шага. Буквально. Обитал я в съёмной маленькой однокомнатной квартире на окраине. В своё время, когда Редакторы только появились и я к ним устроился, платили более чем прилично. Тогда я сделал хороший ремонт и закупился новой бытовой техникой и мебелью. Спустя годы правительство вспомнило поговорку: “Писатель должен быть голодным”. Я жил на остатках былой роскоши, хотя ещё не терял надежду накопить на собственное жильё без всяких кредитов.
Кастрюля с водой нашла своё место на конфорке. Сегодня я был один. Надя убежала куда-то к подругам, отчего я намеревался радовать свой гастрит суровой мужицкой диетой: варёные пельмени, заправленные майонезом, с веточкой укропа, как символом высокой кулинарии.
— Не льсти себе, — оскалилась ласка. — Без моей помощи ты опять засядешь над одним абзацем на пару часов. Уже второй месяц главу не можешь дописать.
— У меня творческий кризис…
— У тебя юбка под носом, которая отвлекает, — зло рыкнул Брут.
На этом диалог словно отсекли. Уважаемому читателю, наверно, уже очевидно, что Брут несколько недолюбливал Надю. В обществе он ещё пытался держать себя в руках… то есть лапах. Но наедине порой не сдерживался и высказывался резко. Из-за этого мы конфликтовали. Я честно не понимал, что не нравится моему альтер-эго, и пытался выяснить. Но Брут молчал, как партизан. И мне оставалось только гадать: неприязнь, потому как девушка разбила нашу дружную мужскую компанию, или он видит что-то, чего не вижу я?