Охотник на звездном снегу
Шрифт:
Лекс прислонился спиной к тонкому древесному стволу, затянулся сигаретным дымом и закрыл глаза, пытаясь привести мысли в порядок.
Провокация — первое слово, которое могло прийти на ум. Кому-то понадобилось подставить его, старшего велита Звездных Охотников… зачем? Между прочим, Охотники вообще-то находятся вне компетенции фрументариев, так что можно было послать генерала-иксамита подальше. Наверное. А ведь зеленорожий еще и стрелял…
И этот странный аттракцион. Почему они вообще туда пошли? На крейсере об увеселительном комплексе говорил Торкват, куратор по внутренней безопасности. Он что, работает на спецслужбу
Лекс прикурил вторую сигарету и стал вспоминать тот разговор.
— …и запомни, Охотники — самые преданные, самые испытанные бойцы, надежда и опора Цезаря. Понимаешь ты это?
— Так точно, господин триарий, — ответил Лекс. — Я знаю, что Охотники — лучшие солдаты, которыми располагает Республика.
— Не Республика, а Цезарь, — с нажимом сказал Керкатиан и потер щеку. На его узком, загорелом до черноты лице с глубокими морщинами проступило странное чувство, похожее на досаду.
Лекс молчал, ожидая продолжения.
— Официально Флотом Охотников командует магистр-экит Марк Матерний, — негромко произнес Керкатиан. — Однако он уже стар… и болен. Сенат настаивает, чтобы Охотники были подчинены сенатору Публию Папернию, главнокомандующему Вооруженными Силами Республики. Однако Цезарь не может пойти на это, поскольку в таком случае Сенат сосредоточит в своих руках командование всеми воинскими формированиями государства.
«Ну и что?» — хотел тогда спросить Лекс, но не стал, потому что думал о другом, в том числе и о предстоящей прогулке по Забдицении, Эмпуза ей в качель…
А что там еще говорил триарий?
Что-то про будущее офицерство, про карьеру… это я помню. А еще…
— …Мы, Охотники — особая каста. Немногим дано это понять. Мы — скальпель в руках хирурга, острие копья воина, если угодно, стило, которым пишется история. Нас не знают и не видят обычные люди. Им и не надо замечать нас. Однако те, кто хочет переписать историю по-своему, наблюдают за нами — пристально и не всегда доброжелательно. Поэтому каждый Охотник должен быть постоянно готовым к любым неожиданностям и провокациям.
Триарий умолк, заглянул Лексу чуть ли не в душу своими пронзительными глазами (пронзительными — это не преувеличение, усмехнулся Лекс про себя) и, понизив голос, снова заговорил:
— Особенно это касается тебя, Волк…
…а почему фрументарий перевел его фамилию? Ведь в Охотниках его и называли, и записан он был именно как Волк, а не Люпус…
— …внимательным, всегда внимательным. Особенно на отдыхе. Охотника нельзя опекать круглосуточно. Он должен заботиться о себе сам. Надеяться можно только на товарищей, а доверять только Цезарю и тем, кого он посылает нам на помощь…
Лекс открыл глаза, затушил окурок о подошву и засунул его в ямку — вслед за первым.
Он посмотрел на небо, потом на хронометр. Прошло сорок минут с начала его участия в аттракционе. На Забдицении — глубокая ночь, здесь — вечер, темнеет.
Лекс вытащил транспонатор, повертел его в руках.
Интересная штука. Никогда о такой не слышал. Он что, открывает локальный гипертуннель? Архипереходник, понимаешь. Непонятно. И при чем здесь аттракцион?
Лекс сорвал травинку, посмотрел на нее, понюхал. Голограмма? Имитация? Все может быть… Локальный гиперпереход возможен, это да, но на совершенно незначительное расстояние. Так что, я брожу по подвалам развлекательного комплекса?..
Голова трещала от подобных мыслей.
Лекс снова взялся за транспонатор.
Ну и что мы тут видим? Сенсоры и значки. Что я тут нажал? Хрен его знает. Как горел огонек «База», так и горит себе. Так.
Лекс помедлил секунду и пружинисто поднялся на ноги. Перехватил «титан» поудобнее.
Надеяться на товарищей…
Лекс с интересом прислушался к своим мыслям. Товарищи? Да, действительно, товарищи… а ведь правда — не друзья, не приятели, а товарищи, то есть почти братья. Никто не поможет. Банальность — Галлиену Лекс обязан своей шкурой: на той же Кардарике Нумерий вытащил его из болота, при этом чуть сам не утонул. А на Тагесте уже Лекс волок Галлиена на собственном хребте сорок с лишним километров, да через горы, да торопясь, чтоб не помер фратер-венатор — при этом не простая прогулка ведь была: пираты шли по пятам, упорно, со злобой, и был у пиратов бронелет — до тех пор, пока они его с Фритигерном не сбили… а Фритигерн был тоже ранен, но тащил на себе два автомата и прикрывал их с Галлиеном…
И как я дошел до такой жизни, внезапно спросил себя Лекс. За полгода всего… но ведь это и правда — жизнь.
Он сунул транспонатор в набедренный карман.
Нажимать на кнопки — дело нехитрое. Успею еще. А вот деревенька… часть аттракциона? Пойдем поиграем.
Лекс опять глянул на небо, хмыкнул. Скоро совсем стемнеет — хорошо.
Лекс осторожно присел за невысоким дощатым забором крайнего домишки. Перевел оптику «титана» на ночное видение, стал выцеливать.
В деревне по-прежнему было тихо, только шумела листва деревьев — поднимался ветер. Небо было темным и беззвездным: похоже, тучи закрыли его совершенно.
В доме горел свет. Лекс закинул автомат за спину и бесшумно перемахнул через забор.
Замер на секунду. Тихо.
Он неслышно — слава Девятнадцати, что здесь нет собак! — подкрался к окну, в котором светился довольно яркий огонек, и заглянул.
В глубине большой комнаты стоял деревянный стол, покрытый сероватой матерчатой скатертью. Висевшая под потолком лампа с неприятно красным абажуром освещала сидевшую за столом молодую темноволосую женщину в черном облегающем платье, которая что-то писала в толстой тетради. У локтя женщины высилась довольно приличная стопка таких же тетрадок.
Еще в комнате стояла низкая широкая кровать и какие-то, вроде бы книжные, шкафы. Все было чистенькое, но бедноватое, что ли, как показалось Лексу. Однако картина производила такое мирное, уютное, домашнее впечатление, что хотелось умилиться, постучаться в дверь и попросить парного молочка.
Женщина внезапно подняла голову, и Лекс отпрянул в сторону, хотя она вряд ли что могла увидеть.
И тут он уловил низкий басовитый звук, характерное ровное гудение — бронелет, идущий на посадку.