Охотник
Шрифт:
– Конечно, пап.
Отец удивленно смотрит на меня и затем переводит взгляд на волка.
– Там требуха осталась от обеда. Возьми, покорми его. Только никому не трепись об этом. Это вожак, похоже, своей стаи. Вон, бугры мышц какие. Такой любой куче тех волков отпор даст такой, что мало не покажется. – Он, вздохнув, встал вместе со мной и сказал ворчливо: – Ружье не забывай, умеешь ведь стрелять. Мало ли какие звери тут бегают!
Я кормил волка до ночи, бегал с деревни на окраину, и лишь на второй день он, кое-как встав, ушел, прощаясь со мной взглядом. А я вытирал слезы от счастья, что он выжил. Татуху сделал в армии – волка на плече. Он стал моим талисманом.
Завод
Съел сначала борщ, затем и картошка подошла, и я, плотно уже поев, зевнул и застыл, глядя в одну точку. Неужели, я пережил изнасилование?
Очнулся, когда солнце светило ярко, и снег, казалось, выжигал глаза. Словно пил вчера, так голова болела дико. Охаю от того, что тело все онемело, и сразу вспоминаю от боли в анусе, что вчера произошло. В дверь звонят долго и настойчиво. Смотрю в глазок и замираю. У двери стоит незнакомый мужчина. За ним моя бывшая. Наверное, мужика в дом привела, чтобы меня выгнать, вздыхаю про себя и обреченно открываю дверь. Смысл прятаться, от судьбы не уйдешь. Открыв им дверь, ухожу сразу в комнату, чтобы собрать чемоданы. Вещей у меня немного. Фотографии детей со мной кладу первыми. Следом трусы майки, рубашки с плечиками. Брюк всего две пары. Одна пара еще со свадьбы. Ботинки – две пары. Зимние и осенние. Вот и все. Папка с дипломами и медицинской книжкой. Как-то пришлось комиссию платно проходить. Вот и осталась. Они о чем-то говорят на кухне, я безучастно одеваюсь и уже у порога протягиваю Ларе ключе.
– Вот магнит от входной, сломался что-то, сильнее надо нажать.
Она, как-то странно глядя на меня, вдруг оборачивается к тому мужчине и со вздохом роняет:
– Это ведь к тебе пришли. Мы встретились у двери.
Приходится застыть в ожидании. Мужчина зовет:
– Николай, может, вы меня чайком угостите?
Растеряно смотрю на Лару, и она кивает. Ко мне сроду никто не приходил. Лара вновь отдает мне ключи от квартиры, с какой-то тоской на них глядя. И пропускает меня в красивую арку кухни. Я долго над ней корпел, год назад пытаясь сделать нашу квартиру уютной и красивой. Так и вхожу в пальто. То, как он смотрит на меня, заставляет меня снять пальто и повесить его на спинку стула, показать ему самому на стул и тут же отвернуться, чтобы поставить чайник на газовую плиту. С холодильника выметнул на стол всякие закуски, даже непочатую бутылку поставил. Лара, видимо, что-то взяв свое, попрощалась со мной одними глазами. Закрыв за ней дверь, захожу на кухню и наливаю кипяток в заварник, чтобы ополоснуть от старой заварки. Когда чай настоялся, разливаю по чашкам и добавляю по чуть-чуть в каждую чашку кипятка. Вдыхаю вкусный запах жасмина и отпиваю мелкими глотками из своей чашки.
– А вы куда собрались с чемоданами? – спрашивает меня мужчина. Пожимаю неохотно плечами и спрашиваю безучастно:
– А вы, собственно, кто?
Он улыбается.
– Я тот, кто предложил вам место директора на этом заводе. – Почему-то потирает свое плечо и руку. Не могу отвести взгляд, глядя на то, как он это делает. Дочь ногу сломала и долго потом так вот же потирала. Узнаю этот жест.
– Вы Буянов А.К.
Он смеется тихо.
– Он самый. Сын мой у вас пока там временно исполняет эти обязанности. А у меня нет доверенного человека, чтобы там следил за всеми.
Теперь уже я смеюсь.
– Как вы это представляете? Я в жизни не позволю себе никого оскорбить, а тут на меня все с матами набросятся.
Лицо мужчины вдруг побледнело.
– Захотят хорошую зарплату получать, так и будут на совесть работать. Вы упрямый честный человек. И тогда ведь вы так подписи и не поставили для другого завода. А ведь чем только не угрожали. И год плохой был. Сокращали всех. А у вас на руках трое было. Жену тогда тоже из магазина уволили. А еще прибавку к зарплате обещали. Помните, Николай?
Киваю, с улыбкой опуская голову. Эх… были времена. А ведь я тогда просто на принцип пошел. Не было в этом какого-то упрямства, может и сдался бы через день другой. Но от меня, как ни странно, но отцепились все. И Свято… твою ж мать его сейчас вспоминать, но он мне ни слова не сказал против, и зарплата та же осталась.
– Меня Александром зовут, – сказал он вдруг дружелюбнее и протянул мне ладонь. Ладонь была сухой и горячей, а еще на ней я заметил много шрамов, у запястья так вообще белесый шрам был чуть не сантиметр шириной. Так и был ободком вокруг запястья.
– Приятно познакомиться, – сказал я для приличия и потянулся к бутылке. – Может, вам налить?
Он кивнул весело.
– От чего с хорошим человеком не выпить? Давай по маленькой.
Через час я ему рассказывал о своей горькой жизни, а еще через час спал сном праведника, очистившимся от грехов. Александр спал в комнате детей.
Бутылок я насчитал пять. Откуда они взялись? Мне казалось, что мы недолго посидели. Вот оно утро опять. Голова, как ни странно, не болит. Александр смотрит на меня, застыв у входа на кухню.
– Ты всегда такой чистюля?
Киваю с улыбкой, отходя от плиты с губкой в руках.
– Я сейчас, сейчас. Немного… только вот губку сполосну.
Быстро ставлю чайник и, открыв холодильник, замираю, у меня не было в холодильнике столько вкуснятины, наверное, лет так шесть. Экономили во всем для учебы детей. А теперь и институт, тоже надо детям жить на что-то.
– Ты что застыл? Это я вчера заказал нам на дом еды. Давай помогу.
Он отодвигает меня в сторону, и вдруг тишину кухни разрушает громкий рев зверя. Я чуть не падаю в обморок и сажусь на стул, хватаясь за сердце. А Александр смеется и достает своей сумки, что висит на стуле, телефон и показывает.
– Это звонок такой, прости, пожалуйста, – он задыхается от смеха, беря трубку и отвечая.
– Свят, ты пошто мне так рано звонишь?! Вон, хозяина, что приветил меня, пугаешь? Знаешь ведь какой звонок у отца твоего стоит, – говорит он, подмигивая мне, и тотчас отвечает: – Какого хозяина? Так Николая, эколога твоего бывшего. Что? Это еще почему? Что ты натворил?! – он встает и смотрит на меня как-то обреченно и, услышав ответ, его рука с телефоном опадает, и он так и садится, не сводя с меня взгляда.
Мне почему-то неудобно, я краснею под его испытывающим взглядом, и затем, встав со стула, кидаюсь в комнату. Он еще говорит о чем-то с сыном и уже другим тоном выговаривает ему что-то. Сжимаюсь у окна и смотрю пустым взглядом на улицу, мой взгляд блуждает по крупному мужчине, что стоит там, где бабульки развешивали свое белье. Дом у нас далеко от дороги, и потому белье не пачкалось. А еще они говорили мне, что раз я здесь живу, значит все нормально. Длинное пальто, застегнутое на все пуговицы, мужчина словно увидел меня из-за тюли, и я чуть не заорал, это был Святослав Иванович. Нет!!! Только не он. Кровь бросается в лицо, и я несусь к двери, чтобы закрыть все замки. За спиной Александр говорит мне, что там сейчас сын придет, и я обрываю его зло: