Охотник
Шрифт:
– Хороший брат! – говорит кто-то в очереди, и все уже забывают о нас.
Билет на Москву лишь в бизнес классе. Отдаю деньги, что копил на новый телефон Ваське. И тут же несусь к стойке. Рейс уже объявили. Как сомнамбула иду вслед за толпой и сажусь на свое место у окна. Как ни странно, аппетитный запах не дал мне заснуть. Поел от всей души. Избежал соблазна выпить и, наевшись, заснул прямо перед посадкой.
Я здесь был только на медкомиссии. Сын с дочкой сами сюда поехали с Ларой. У Лары двоюродный или троюродный брат вызвался еще помочь.
– Ром, привет, – маршрутка для пассажиров – обычная. Трясет на ухабах. – Да, это Николай. Васи и Алеси отец. Да, привет. У тебя есть для меня ночевка?
Он молчит почему-то долго и наконец выдавливает нехотя:
– Ты прости… я не могу сейчас тебя принять. Тебе Лара ничего не сказала?
Удивлено восклицаю:
– А что она мне должна была рассказать?
Он покашливает и наконец говорит:
– Тут такое дело… Вася и Алеся… это мои дети.
Словно солнце померкло.
– Не понял? Эй, хорош разыгрывать меня, все словно сговорились!!! Нет места, и ладно. Так я и поверил, что вы пойдете на инцест.
Он прокашливается.
– Я не брат ей. Ты тоже сам дурак, веришь всему… блин… прости, Коль… ты хороший мужик. Но дети у меня живут. Я им еще не сказал… они думают, что я…
Трубка чуть не выскальзывает из моих рук. Мне почему-то в этот момент слышатся слова Свята, он говорил, что они не мои дети, а затем его отец, Александр.
Выходим из маршрутки и идем длинными коридорами. Наконец выхожу в фойе аэропорта и вздрагиваю от голоса, что раздается совсем рядом.
– Вы Николай Старостин?
Киваю на автомате и тут же прикрываю свой рот. На меня смотрит взрослый такой мужик с седыми усами, но стариком его не назвать, это точно. Крепкий такой и высокий. Голова его обрита. Он манит меня пальцем.
– А я вот за вами отправлен.
Я цежу брезгливо:
– И кем же, позвольте узнать?
Он послушно кивает почему-то.
– Так вашим отцом. Всеволодом Николаевичем. Царство ему небесное.
Почему-то он замирает, не глядя на меня, и я стыдливо отвожу глаза. Встаю и тяну к нему ладонь.
– Простите, Николай.
Он кивает и идет вперед, не глядя на меня. Затем останавливается и говорит тихо:
– Ты похож на своего отца. Я пока его место занял, ждал, когда ты подрастешь. Детей у меня нет. Подучу тебя, и все встанет, наконец-то, на свои места. Устал я работать как проклятый. Серые даже не представляют, как мы раскрутились.
Удивленно кручу головой на почти пустой платной парковке. Он нажимает на брелок, и роллс-ройс оживает, подмигивая нам. Челюсть падает, и я чуть не падаю в обморок.
– Что, нравится?
Киваю удивленно.
– На картинке только видел, – говорю, смущено зардевшись.
Он хмыкает.
– Меня это радует. Отец твой правильно все сделал. Нельзя тебя было баловать, богатством портить. Смотри, какой скромный и порядочный. Мечта любого альфы.
Вздрагиваю и отшатываюсь, когда он открывает дверь передо мной.
– Что за альфы?
Он вздыхает.
– Садись, сынок. Потом все, потом. Да не трясись ты так. Дело отца, всей его жизни с такими поджилками спустить можно, трясясь от всего. Успокойся. Все хорошо. Увидишь все. И поверишь и поймешь. Разговор у нас долгий. Садись же, – он подталкивает меня на сидение и сам садится с другой стороны.
Машина трогается, и я только сейчас вижу шофера. Он кивает, поймав мой взгляд, и я тоже ему киваю несмело.
– Я Григорий. Можешь звать дядей. С твоим отцом мы братья.
Ошеломленно смотрю на него и выдавливаю:
– Григория, брата у него… пропал он еще с армии.
Он кивает.
– А ты молодец. Именно такой истории мы и придерживались все. Ну что, серые не достали тебя?
Непонимающе смотрю на него, и он со вздохом роняет:
– Метку вижу на твоей шее. Буянова печать. Отметили тебя уже. И, судя по запаху, распечатали, – говорит он не издевательски и не насмешливо. Краска стыда накрывает, голова закружилась, он ободряюще похлопывает по руке. – Да не переживай ты так. И не смущайся.
Хочу что-то сказать, взорваться, но слова не лезут из горла. Ком стоит истеричный поперек и все. Хочется просто разреветься.
– Всё, успокойся. Мы уже приехали. Выходи. Тут пробка все время.
Выхожу и иду за ним со своим чемоданом, зажав его уже на груди. Смешно, наверное, смотреть на бомжа в кругу этих нарядно одетых парней. Даже швейцар и тот выглядит солидно в своем костюме и ливрее на входе. Блин, не туда вошел. Это ресторан. Григорий тащит меня уже в другую сторону, смеясь.
– Так, теперь лифт. Это все наше здание. И ты здесь хозяин, как и я. Так что успокойся и смелее взгляд. Все это куплено на деньги твоего отца и им самим. Я сам пришел, когда он уже все это создал и сделал прибыльным бизнес. Тебе только подписывать бумажки и решения иногда принимать от лучших экспертов, которым мы платим огромные деньги, чтобы не пойти на дно.
Выходим на двадцатом этаже, и я теряюсь в коридорах и кабинетах, по которым идет Григорий как ни в чем не бывало. Наконец остановившись, кивает мне на откуда-то взявшуюся кровать.
– Здесь пока оставь вещи. И переоденься. Сейчас твой размер принесут.
Удивленно киваю и кладу чемодан на кровать. Открываю его и достаю свои свадебные брюки. Григорий хмыкает кому-то.
– Во, самое то. Коль, на-ка примерь, – он протягивает мне в большом целофане на плечиках костюм, и я смущено показываю на брюки и только по его взгляду понимаю, что он не намерен потакать мне.
Послушно беру и медленно разворачиваю пакет, боги?! Это Армани?! С рынка, наверное, купили!!! Краснею, глядя на бирку и цену, что висит там, где воротник. Ещё и рубашка. Это цена одной рубашки?!!! Чуть не падаю в обморок, но тут же беру себя в руки и сажусь, кладя костюм себе на колени.