Охотники на дьявола
Шрифт:
Франк Браун поднялся к себе. В первый раз он почувствовал страх: «Что если ему не удастся уйти?»
В это время к нему постучали. В комнату вошли Ульпо и Пасколь.
— Что вам угодно? — спросил Франк вошедших.
Они просили его пойти на похороны.
— Нет, я не пойду! — воскликнул было Франк, но потом одумался: похороны могли представить удобный случай затеряться в толпе и — скрыться. Он согласился…
Парни вышли. Франк бросился на кровать и стал обдумывать план бегства. Ему стоило огромных
В этот момент он услышал на лестнице шаги. Ульпо пришел за ним. Франк наскоро умылся холодной водой, несколько успокоился и сошел вниз. Перед домом стояли 12 парней с Ратти во главе. На каждом из них был накинут кусок холста с дырой посередине для головы; в руках они держали по большой свече. Во главе шел Ратти с шашкой наголо, за ним шли в ногу остальные; Франк Браун шел посередине между Паскалем и Джиованни Ульпо. Они шли сначала к пророку.
Все окна большой комнаты были плотно завешены, только несколько свечей слабо освещали ее; в заднем конце на двух стульях стоял маленький, коричневый гробик, в нем лежал, весь в белом, бедный Джино. Его лицо было умыто, только волосы местами слиплись от крови; руки его были спрятаны под холстом.
В комнате было много народу; мужчины и женщины были облачены в белый холст. Все молча, как белые тени, двигались взад и вперед.
Из-за двери донесся шепот — и в комнату вошли Венье, Скуро и еще несколько человек; за ними шел Пьетро Но-склер. Этот последний выглядел очень комично. Он был в ярко-красном плаще, небрежно заброшенном за левое плечо.
Сверху на нем был надет женский пояс, на голове красовалась большая бумажная корона, обклеенная золотой бумагой; в правой руке пророк держал короткую палку, густо обвитую ветвями — она должна была изображать скипетр.
Пророк медленно приблизился к гробу, постоял там некоторое время и обернулся назад. В эту минуту пришла вниз Тереза. На ней был тот же плащ, что и вчера, покрытый пылью и грязью и почерпавшими пятнами крови; по-видимому, она не снимала его всю ночь; волосы ее рассыпались, на голове была такая же корона, как и у пророка. Глаза ее были закрыты, губы шевелились, шепча молитву, она двигалась медленно и с трудом, словно падая под тяжестью страданий. Подойдя к гробику, она опустилась пред ним на колени и положила на него голову и руки.
Пророк выступил вперед и едва слышно стал говорить о жертве, о спасении души и вечном блаженстве; затем он опустился на колени рядом со святой; все тоже опустились на колени и молча молились…
Первым поднялся пророк; две девушки помогли встать Терезе; она положила им на плечи руки и смотрела, как Венье и Альвасси взяли и вынесли гробик. Процессия тронулась. Все шли босиком и с непокрытыми головами, у каждого в руке было какое-нибудь оружие. У одних были прутья и плети, у других — длинные вилы и топоры.
Кладбище
Пророк выступил вперед, но не успел он ничего сказать, как Тереза громко спросила:
— Имеете вы крест для Джино?
Все переглянулись, а портной покачал головой:
— Нет, никто не подумал об этом.
Святая оглянулась вокруг и обратилась к представителям общины:
— Вы должны сделать крест, большой — больше, чем какой бы то ни было на кладбище.
Ронхи сказал ей:
— Ладно, сестра, мы сделаем завтра.
Но она резко воскликнула:
— Нет, не завтра, а сегодня должны вы сделать его! Сейчас же!
И Скуро, Альвасси и Ронхи пошли делать крест.
Тем временем Ратти выстроил около могилы своих певцов; они запели и все присоединились к их хору. Затем пророк опустился на колени для тихой молитвы, его примеру последовали все остальные.
Скуро с товарищами вернулись, положили на землю крест и, опустившись на колени, начали молиться. Пророк поднялся, молча благословил могилу, снял корону и бросил на гроб три горсти земли; святая тоже взяла горсть земли и поцеловала ее.
— Джино теперь счастлив, — прошептала она: — он навеки у Бога.
Она бросила землю и, рыдая, опустилась на колени. Все подошли к могиле и бросали на нее горсти земли; образовался маленький холмик. Снова запели — и пророк прочитал тихую молитву.
Затем все направились к обычному месту собраний — их второй родине.
Проходя мимо церкви, святая рванулась и громко спросила:
— Где крест?
Несколько человек бросились обратно, Тереза же поднялась по лестнице церкви. На верхней ступеньке она остановилась и громко воскликнула:
— Ликуйте и радуйтесь! Пусть заиграет музыка!
Музыканты поднялись на лестницу и заиграли; но плясать никто не решался: что им казалось естественным при свете факелов в темном сарае, — стало для них невозможным при светлом сиянии солнца.
Святая заметила это.
— Принесите вина и медные чаши.
Тотчас принесли пять корзин вина.
— Налейте! — приказал пророк.
И этот напиток придал им новые силы и превратил для них палящий летний день в самую темную ночь.
— Пляшите! — воскликнула святая. — Ликуйте и пляшите!
Вино и музыка подействовали. Все побросали оружие и плети и, взявшись за руки, образовали несколько кругов, один около другого; внутри стали пророк, святая и Ронхи; направо кружились первый и третий, пятый и седьмой круг мужчин; налево — все женщины.
Воодушевление толпы все росло и росло.
Уже многие падали, изнемогая, а круг замыкался все тесней и тесней… пляска продолжалась. Пьетро Носклер вступил в круг и это придало танцующим новые силы; он схватил за руку Венье и Корцаро и закружился в безумном хороводе, затем отпустил их, начал сам кружиться; все делали то же.