Охотники на дьявола
Шрифт:
Жандарм вскипел.
— Ах, каналья! И она еще била ребенка!
И Дренкер рассказал о своем приключении с Матильдой Венье.
— Я свалял дурака тогда! — заявил он. — Она держала меня целыми ночами в этой проклятой дыре — Валь-ди-Скодра, а муженек ее тем временем провозил контрабанду.
Он прекрасно знал, что делала его жена, и в обманутых был не он, а я! На собрании у мистера Питера он ничего нового не узнал. Но я расшибу ему череп, посмей он тронуть хоть один волосок на голове ребенка!
Дренкер хотел немедленно отправится в Валь-ди-Скод-ра, и никакие доводы Франка, уверявшего, что он может лишь испортить дело, — не помогали. Но его удержала служебная телеграмма: пришлось отправиться в облаву па контрабандистов.
Дренкер вернулся через четыре дня. Франк Браун чувствовал себя совсем здоровым, но жандарм не хотел отпускать его.
Наконец, он как-то утром подошел к его постели.
— Если хотите, поедемте со мною: мне нужно сегодня в город, и я могу подвезти вас.
Франк Браун быстро оделся, позавтракал и отправился в обратный путь.
Итак, он снова возвращался в Валь-ди-Скодра.
Зачем? Он должен уехать оттуда с ближайшей почтой. Уложить вещи — и прочь оттуда! Прочь, прочь, — куда бы то ни было!
Что могло удержать там его? «Охотники на дьявола?»… Как мало они его интересовали! — Тереза? — Ах, Боже, Тереза!..
Подходя к Валь-ди-Скодра, он расслышал еще издали нестройные звуки музыки Американца; но на этот раз шум несся не от дома Американца, а со стороны гостиницы Раймонди. — Что это значит? Уж не устроили ли они процессию?
Франк ускорил шаги.
Действительно, народ толпился у дома Раймонди.
— Что случилось? — спросили Франк.
Никто не обратил на него внимания. Все пели великопостную песнь. Франк вошел в дом. В ресторане на лестнице стояли тесной толпой крестьяне.
— Где Тереза? — спросил он Раймонди. Тот не расслышал, а одна женщина, стоявшая рядом, с ненавистью посмотрела на него и ответила:
— Святая Тереза наверху.
С большим трудом протискался он наверх.
— Пустите меня! — просил он: — пустите, я должен ее видеть!
Наконец, ему удалось добраться до дверей ее комнаты. Она была полна народу; все стояли на коленях, и Франк мог хорошо видеть, что в ней происходило.
Комната была похожа на часовенку. Кроме иконы Богоматери, в ней висел еще образ св. Франциска, перед обоими горели большие свечи. Окно было закрыто и плотно завешено белой материей, спускавшейся в виде балдахина. Под ним, в глубоком плетеном кресле, покоилась Тереза.
Девушка полусидела, полулежала, не спуская глаз с распятия, которое держал перед ней Американец. Белое покрывало окутывало все ее тело; руки лежали на подлокотниках; босые ноги покоились на маленькой скамеечке, возле которой сидел на корточках глухонемой Джино.
И Франк Браун увидел на ее руках и ногах огромные красные раны.
Пьетро Носклер опустился пред ней на колени и с жаром прильнул к кровавым ранам на ее ногах. Его примеру последовали Ульпо и Матильда Венье. Все двинулись к ней, поднялась сильная давка; тогда Джироламо Скуро оттолкнул толпу назад и приказал подходить к святой слева, а уходить направо. Установился образцовый порядок.
Вдруг Франк Браун почувствовал на своем плече чью-то руку: это Анджело принес ему ключи от его комнаты. Проскользнув через толпу, Франк прошел к себе. Здесь все оставалось в том же виде, что и две недели назад.
Он подошел к окну и посмотрел вниз. Толпа стояла стройными рядами и терпеливо ждала, когда ее впустят. Франк ясно почувствовал в этот момент, что здесь произошло что-то великое. Благодаря или вопреки ему — они не знали.
Но здесь случилось чудо, сулившее еще другие чудеса.
Вдруг Франк заметил около дома движение.
Все молча выходили из дома и становились поодаль; глаза их были устремлены на дверь. Оттуда медленно и осторожно выносили кресло, в котором покоилась Тереза. Франк Браун пошел за процессией. Впереди бежали деревенские ребятишки; за ними шел Люцилио Ратти, местный полицейский, а рядом с ним — длинный Скуро; за ними, молча и важно, шли музыканты; потом Пьетро Нос-клер с двумя старикашками; а дальше восемь парней несли в кресле Терезу, сидевшую с закрытыми глазами, держа в руках распятие; рядом бежал Джино со скамеечкой для ног, держась левой рукой за край платья Терезы. Позади шли женщины и, наконец, шествие замыкали мужчины. Все шли к дому Пьетро.
Франк повернул назад и медленно зашагал к дому.
Он застал хозяина за буфетом, послал его в погреб за вином и попросил рассказать все, как было.
Стаканы были наполнены. Раймонди закурил свою трубку и начал:
— В день вашего отъезда ничего не произошло. Тереза спустилась только немного позже обыкновенного, и я побранил ее. Но она ничего не ответила и, как всегда молча, работала.
— Она не спрашивала обо мне?
— Нет, я сказал ей, что вы уехали на несколько дней, но она не спрашивала куда, и не разу о вас не заговаривала.
Вечером она пошла к мистеру Питеру — там теперь каждый вечер большие собрания, и каждый вечер Тереза присутствует на них. Она вернулась очень поздно. Следующий день протек так же, только она мало работала, а большую часть дня провела у себя и читала. Вечером она опять была у «охотников на дьявола». То же было и в следующие дни — до пятницы. В пятницу она совсем не спустилась вниз, и когда я поднялся к ней в комнату, то застал ее больной, в постели. Я спросил, не могу ли быть ей чем-нибудь полезным, но она в ответ только покачала головой. Днем я послал ей со слугой обед, — она отослала его обратно. Под вечер Тереза послала слугу за Американцем. Тот пробыл у нее около часа. Когда он сошел вниз, то принялся мне что-то объяснять, чего я не понял; я спросил его, не хочет ли он чего-нибудь поесть или выпить; тогда он начал так кричать на меня, что я вытолкал его в дверь. Минут через 11 он снова вернулся с Венье, Ульпо, Ронхи и еще кое с кем; были с ним также и женщины. Я запер двери, но Джиро-ламо Скуро начал кричать, что он выломает их, что я держу в плену их сестру, и они должны освободить ее. Здесь вмешался Американец и сказал, чтобы я отпер им, так как они хотят взять у меня молоко. Я отпер дверь и дал им молоко. Они тотчас же поднялись к Терезе. Я пошел за ними. Тереза лежала в кровати — было ясно, что она очень больна. Они показали мне ее руки, кровоточившие с обеих сторон, как будто они были проколоты иголками. То же было и с ногами. На следующий день ей стало несколько лучше. Aмериканец с несколькими женщинами убрал ее комнату, и с тех пор он таскает сюда каждый вечер всю деревню. Затем они отправляются к нему, и там Тереза проделывает свои фокусы. По мне пусть делает, что хочет, лишь бы она приводила в дом гостей.
Франк Браун закусил губы, чтобы не выругаться. Раймонди внушал ему отвращение. Франк поспешил подняться наверх и зашел в комнату Терезы. Воздух там был спертый и тяжелый, пахло ладаном и человеческим потом. Вся мебель была вынесена в переднюю; в комнате оставалась лишь кровать, стоявшая у самой двери, и маленький стул возле нее. На стуле Франк заметил несколько книг. Он начал перелистывать их. Было очевидно, что Тереза их очень усердно читала: на полях там и сям были заметки, сделанные ее рукой. Он сел на кровать и задумался. Здесь он сидел накануне отъезда, здесь он влил первые капли яда в ее сердце…