Охотники на дьявола
Шрифт:
Часы шли за часами, а Франк Браун все сидел у Терезы на кровати и ломал голову над вопросом: кто был винов-ниником всего происшедшего?
Вдруг он услышал голос и шаги. Франк быстро вскочил и перешел в свою комнату. Войдя туда, он остановился у двери и начал прислушиваться. По лестнице поднимались двое. Он узнал шаги Терезы… Кто же был второй? Они не разговаривали, но он слышал, как они открыли дверь и вошли вместе в ее комнату. Однако, никто не выходил оттуда… Кто был этот другой?
Франк Браун задрожал. Он закусил губу,
Франк засмеялся. Затем подошел к письменному столу, зажег лампу и сел. Но долго он не мог вынести такого состояния. Кто мог быть у девушки ночью?
«Пьетро Носклер?!.» Кровь ударила ему в виски. «Он? Этот»? Франк горько рассмеялся. Так вот зачем он сорвал с неба все грозовые тучи, — чтобы, скрываясь за ними, этот вонючий сектант мог лизать прелестную девушку своим слюнявым ртом. Вот он, пошлый конец его гордой мечты!
Франк выбежал из комнаты и рванул дверь; она была заперта. Он начал стучать кулаками.
— Отоприте! Если ты не откроешь, я выломаю дверь.
Он услышал слабый шепот, но никто не двинулся в комнате.
— Отоприте! Отоприте!
Ответа все-таки не было. Тогда он надавил обоими плечами на дверь; еще толчок — и дверь отскочила.
В комнате горели две большие свечи. При их свете он увидел Терезу, лежавшую в постели с распятием в руках. На полу у кровати сидел, скорчившись, Джино.
Их взгляды встретились.
— Что тебе нужно? — тихо спросила Тереза.
Франк Браун ничего не ответил. Он вышел, прикрыв за собой, насколько это было возможно, дверь и, шатаясь, добрел до своей комнаты.
Запоздавшее сентябрьское солнце знойными лучами заливало долину. С озера поднимались пары, а от голых скал шло горячее дыхание. Франк Браун все еще жил в Вель-ди-Скодра.
Со дня на день он собирался уехать. Несколько раз пытался он остаться с Терезой с глазу на глаз; она не избегала его, но и не шла навстречу. Почти все время она была окружена «охотниками на дьявола». Глухонемой мальчик ходил за ней по пятам; рано утром являлся Пьетро еще с кем-нибудь; одна девушка, Кармелина Гаспари, целый день не уходила оттуда; к вечеру собиралась деревня, и все, под предводительством Терезы, отправлялись к пророку.
До Франка Брауна, казалось, никому из них не было дела. Инстинктивно, не сговариваясь друг с другом, они сторонились его. В жителях деревни дремала тихая враждебность и скрытая ненависть к нему. Даже дети избегали его. Один Анджело оставался прежним. Но он был «не здешний».
Все знали о его прежних отношениях к Терезе. Их принимали, как нечто вполне естественное; но теперь она была святая, и крестьяне инстинктивно чувствовали, что он осквернил ее. И ненависть их к нему росла все сильнее.
Однажды Франк отправился на собрание к Американцу. Здесь он нашел некоторые изменения. На стенах и столбах висели бумажные щиты со священными изречениями. Вдоль всей задней стены тянулся ряд длинных гвоздей, на которых целыми связками висели плети, кнуты и розги; видно было, что Американец создал целую школу. У той же стены устроены были небольшие подмостки из досок, на которых стоял стул Терезы; она сидела на нем с закрытыми глазами. У ног ее сидел Джино, направо сидел пророк, налево стоял старый Ульпо.
Всю левую сторону подмостков занимали музыканты; направо стояла дюжина парней с большими свечами в руках. Впереди их был калека Ратти, отбивавший такт своей саблей.
Когда пение кончилось, вперед выступила Матильда Венье и «поведала свою душу». Затем она толкнула вперед Фиаметту.
Девочка тотчас же взбежала по ступенькам, склонила голову, сложила руки и начала громко молиться. Потом, сначала заикаясь, затем все ровней и быстрей, она стала каяться в своих грехах. Ее вина велика, говорила она, ибо она — не дочь своего отца, а зачата в грехах своей матерью от жандарма Дренкера, пьяницы и грешника, сына сатаны. «Теперь я спасена, — закончила она: — я и мать стоим теперь на пути к Небу и будем до последнего издыхания бороться с дьяволом. Только отец мой еще не вполне спасен, и я прошу вас, мои возлюбленные братья, молиться о том, чтобы он пришел ко Христу».
После Фиаметты исповедовалось еще несколько человек. Когда они кончили, Тереза сделала знак рукой и что-то тихо прошептала. Тогда выступил вперед портной и предложить пропеть в заключение великопостную молитву. Франк Браун не дождался конца и вышел па улицу. Ему хотелось видеть Терезу и поговорить, наконец, с нею. Он стал ждать ее.
Она вышла последняя. Ее окружали женщины. Она была босая и шла, слегка опираясь левой рукой о плечо мальчика. Они свернули направо к дому, где жил Пьетро. Следом за женщинами вошли в дом несколько мужчин. Последними шли пророк и его слуга.
Франк Браун загородил им дорогу, оттолкнул локтем слугу и схватил за руку Американца.
— Я хочу говорить с тобой, Пьетро, — сказал он ему.
Пророк подозрительно, сбоку, посмотрел на Франка.
— Что вам нужно от меня? Зачем вы вернулись?
— Это не твое дело. Ответь мне лучше: исповедует ли Тереза свою душу?
Американец покачал головой.
— Нет, — ответил он, — зачем святой исповедоваться?
— Она истязает себя? — продолжал расспросы Франк Браун.
— Да.
— А вы, вы тоже бьете ее?
Мистер Питер энергично замотал головой.
— Мы? Мы могли бы бить святую?
За этот ответ Браун готов был обнять Американца.
— А что она делает сейчас у тебя?
— Я не знаю, — прошептал Пьетро.
Франк Браун поднес кулак к его глазам.
— Говори, собака! Если ты не скажешь, я раскрою тебе череп.
Пророк задрожал.
— Я не знаю, право, не знаю, — забормотал он. — Она в первый раз пошла сегодня ко мне. Она вдруг сказала нам, что хочет уйти от людей. Тогда я предложил ей пойти ко мне в дом. Она согласилась — вот и все.