Охотники за алмазами. Открытие века
Шрифт:
Проходил год, другой… Пробуренные скважины лишь дразнили признаками нефти или вообще оказывались «сухими». Надежда постепенно гасла, как потухающий костер на ветру молчаливого недоверия. От очередной «пустой дыры» уходили, как уходят от могилы. Уходили быстро и молча. Торопливо разбирали вышку и грузили оборудование…
Сколько таких «пустых» скважин понатыкали по Восточному Уралу, по югу Западно-Сибирской низменности! Не счесть их. И начиная бурить каждую новую скважину, тайно надеялись, что именно теперь зубастое долото прогрызет земной панцирь и выпустит наружу яростно клокочущий тугой поток нефти.
Она все время давала о себе знать и, как бы играя в кошки-мышки с разведчиками, каждый раз ускользала,
Маститые ученые и крупные специалисты-геологи, каждый на свой лад, оспаривая утверждения других, энергично продвигали «свои» направления поисковых работ. Один доктор геолого-минералогических наук усиленно предлагал вести бурение на Полуйском валу, а вал, как выяснилось, по мере бурения скважин постепенно передвигался на восток, пока совсем не исчез. Другой ученый настоятельно рекомендовал «Казымский свод», которого под землею не нашли, его там не оказалось… Третий титулованный специалист ориентировал на районы юга Обь-Иртышья, а они оказались, мягко говоря, бесперспективными…
Сейчас, оглядываясь назад в те недавние годы надежд и разочарований, Юрий Юрьевич может со всей искренностью признать грустную правду, подтвержденную самой жизнью: и маститые теоретики, и геологи-практики в общем-то знали очень немногое и, по существу, работали на ощупь. Никто не знал точно, где именно и как искать эту самую знаменитую сегодня на весь мир, большую сибирскую нефть.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Фарман Далманов знал.
Знал, где искать сибирскую нефть. Знал потому, что сердцем поверил в то, что написал в своей дипломной работе. По его разумению, молодому и горячему, просторы Усть-Югана, раскинувшегося в среднем течении Оби, очень перспективны. В этом краю непроходимых болот и таежной глухомани под землею таится большая нефть. Он даже во сне ее видел — густую, бьющую напорам струю, отливающую легкой голубоватой прозеленью, а на солнце разноцветной радугой, ощущал ладонями ее маслянистую вязкость и вдыхал знакомый и милый сердцу нефтяника остросмолистый терпкий запах…
Сослуживцы — молодые и старые геологи, инженеры, техники — втихую, а иногда и открыто, посмеивались над его убежденностью. Пытались несколько раз с самыми благими намерениями популярно разъяснить молодому начальнику партии, для чего и с какой целью студенты-выпускники пишут свои дипломные работы. Кому, мол, не известно, что все те студенческие дипломы — обычный ученический письменный экзамен, проверка знаний, накопленных в институте, и умение практически применить их на конкретной местности. Только и всего! Надо трезво смотреть на окружающий мир. Конечно, эти дипломы дороги сердцу каждого выпускника как первая, самостоятельно выполненная, серьезная работа. У каждого геолога была своя дипломная… Сколько их написано — сухих и поэтических, глубоких и поверхностных, кратких и объемистых! В стране добрый десяток вузов, готовящих геологов, не считая университетов. Так неужели же после каждой защиты дипломной работы в ту местность, на основе геологических данных которой выпускник создавал свой «опус», надо обязательно слать партию и бурить там скважину?
Рассуждения в общем-то правильные, и если бы в то время кто-либо осмелился вслух мечтательно сказать, что Фарман Далманов именно там, в Среднеобье, и найдет сибирскую нефть, то над таким чудаком весело посмеялись бы: «Ну и хватанул!… Заливай, да знай меру!»
Большие события всегда вырываются из орбиты стереотипных представлений. Далманов, в конце концов, оказался прав. Он нашел-таки большую сибирскую нефть, которую нарекли «открытием века». И не только нашел, а этими гигантскими месторождениями опроверг укоренившиеся мнения и сделал грандиозное открытие — нефть Приобья залегает в меловых отложениях. Иными словами, нашел ее в тех горизонтах, в которых нефть и не предполагали. И тогда его дипломная работа, пополненная неопровержимыми фактами, материалами, анализами грунта, вынутого из нутра земли, легла в основу кандидатской диссертации. А еще через десяток лет, уже в начале семидесятых годов, Фарман Далманов обобщил и углубил свои научные изыскания и удостоился звания доктора геолого-минералогических наук. К тому времени он занял пост главного геолога Обь-Иртышского управления, стал Героем Социалистического Труда, лауреатом Ленинской премии…
Но как невероятно тяжел был путь к вершинам, и сколько преград встало на дороге его жизни! Сколько пришлось выдержать поединков с природой и с людьми, неверящими и сомневающимися…
А впоследствии многие из сослуживцев, которые посмеивались над ним и мысленно ставили себя выше и мудрее, будут хвастать «личным знакомством», выступать на торжествах и технических советах с воспоминаниями, считать и себя прямыми соучастниками открытия, рассказывать молодым специалистам разные байки якобы из жизни Далманова тех лет, когда тот только начинал свой путь в геологии и был «никем не знаем и ничем не знаменит». А в тесном кругу будут до хрипоты спорить о «господине счастливом случае», яростно завидуя и негодуя, словно он, Далманов, перешел каждому из них дорогу, вырвал из рук то, что им принадлежало по праву. Они-то раньше этого хромоногого кавказца пришли осваивать Сибирь! А дома их жены, источая гнев или презрение, будут тыкать им примером жизни того же Далманова, называть мужей «бескрылыми середнячками», «неповоротливыми слонами», «ленивцами, которые не пожелали нагнуться и поднять открытие у себя под ногами»…
Но для того, чтобы все это произошло, нужно было прожить годы. Годы будущего, в которое никто пока не умеет заглядывать. Человек придумал разную аппаратуру, с помощью которой может видеть далекие звездные миры, проникать в тайны атома. Однако никакие чуткие приборы не помогут заглянуть даже в ближайший будущий месяц. А может быть, в этом и кроется глубокий смысл бытия? Ведь жизнь потеряла бы главный интерес, если бы человек мог заранее ознакомиться со своей судьбой. К чему тогда бороться и стремиться? Жизнь прекрасна трудом, лучами мечты.
А мечту хотели убить. С самыми добрыми намерениями.
Далманову мягко разъясняли его заблуждения, молодого начальника партии совестили, отговаривали, над ним посмеивались. Кавказца считали одержимым «идеей фикс», фанатиком. Но он не унимался, продолжал отстаивать свои взгляды. И критиковать начальство за то, что бурят в Кузбассе «пустые дыры», выбрасывая на ветер государственные деньги…
Начальник управления Казаминов не любил, когда его критиковали. Тем более публично. Он признавал лишь самокритику. Другим же, особенно подчиненным, указывать на свои промашки не позволял. Умел обуздывать непокорных, усмирять строптивых. В рамках закона, разумеется. И в интересах производства. Даже иногда «с учетом личных пожеланий». Ни к чему не придерешься, комар носа не подточит.
Так появился на свет приказ о посылке геологоразведочной партии в таежный Усть-Юган, для разведочного бурения на нефть и газ. Точка для закладки первой скважины была определена в районе рыбачьего поселка Ургут, расположенного на правом берегу Оби. Начальником партии назначался инженер-геолог коммунист Фарман Далманов.
Ставя свою размашистую подпись под приказом, Георгий Петрович ощущал внутреннее удовлетворение. Наконец-то он избавится от неугомонного и языкастого азербайджанца! Север — это север, там и Кузбасс покажется Крымом. Одни расстояния заставят любого поежиться: две тысячи километров до конторы управления и почти тысяча до железной дороги, до базы снабжения…