Охотники за каучуком
Шрифт:
При виде индейца, нацелившего на него ужасную стрелометательную трубку, странный путник бросил на землю ружье и топорик и поднял руки. Тут он заметил все еще сидевшего на земле Шарля, и прерывающимся от волнения голосом закричал по-французски:
— Боже мой! Это вы… вы… Так вы живы!
Две крупные слезы скатились по загорелым щекам и смешались с испачкавшей лицо кровью.
— Какое несчастье! — снова заговорил, рыдая, мужчина. — Но мы не виноваты… Мы дрались изо всех сил. Бедная госпожа!.. Бедные наши крошки!
Вглядевшись, Шарль узнал наконец эльзасца Винкельмана.
Робен так был тронут страданиями бывшего каторжника, оплакивавшего его собственное горе, что видел теперь в нем только товарища по несчастью.
Серингейро вскочил и протянул Шоколаду руку.
Горемыка покраснел, потом мгновенно побледнел, но не решился ответить на пожатие.
— Давайте вашу руку, Винкельман, — произнес Шарль спокойно и уважительно. — Забудьте о том давнем прошлом, за которое вы уже расплатились полной мерой. Отныне я — ваш друг.
Ободренный сердечными словами, в искренности которых сомневаться не приходится, несчастный, словно преобразившись, гордо распрямил плечи и крепко-прекрепко сжал руку серингейро, не находя слов для ответа.
— Так что же здесь произошло? — спросил обуреваемый тревогой Шарль. — Расскажите все, что известно. Говорите! Не бойтесь… Я уже пришел в себя, а больнее мне не будет, что бы вы ни поведали. Но вы ранены… едва держитесь на ногах. Позвольте обработать и перевязать ваши раны.
— Вот еще! Спасибо, конечно… Только не нужно этого, не беспокойтесь. Мы ведь привычные. Да и потом, все уже засохло… Я просто ослабел от потери крови. Если б это было самое худшее! Погодите, я, с вашего разрешения, сяду и расскажу в двух словах все, что видел.
Сами понимаете, как все волновались в доме, когда вы не вернулись из экспедиции, избавившей нас от змеи сикуриу.
Хозяйка отправила на ваши поиски двух индейцев — один сейчас рядом с вами, а другого я больше не видел. Мы боялись нападения, и негр бони, командовавший в ваше отсутствие, привел колонию в состояние боевой готовности.
Он раздал нам оружие, приказал всем покинуть хижины, собраться возле вашего дома и назначил нескольких негров охранять склады.
Ладно. Пока все шло хорошо, по крайней мере, мы так думали. Только очень тяжело было смотреть, как мучается ваша жена и плачут детишки, — вы ведь все не возвращались. Искать? Бессмысленно — стало уже темно, мы бы не знали даже, в какую сторону идти.
Наступила полночь. Огонь давно уже везде погасили, но никто не спал, все были начеку.
Вдруг собаки, привязанные под верандой, залаяли и стали рваться с цепи как сумасшедшие. Если б это были вы с индейцами, они бы вас узнали и сидели тихо.
Негр бони крикнул: «Стой! Кто идет?» Но никто не ответил. А минут через пять хижины и шалаши запылали — хорошо, что оттуда все ушли. Война была объявлена.
Стало видно как днем. И все-таки мы никак не могли понять, кто на нас напал, — эти подлецы отлично маскировались. Наконец сквозь треск горящего дерева до нас донесся голос. Он приказывал сдаться и выйти всем из дома.
Частенько мне приходилось когда-то слышать этот голос — из тысячи узнаю. Если доведется еще встретиться с его обладателем, — клянусь, он об этом страшно пожалеет!
Бони приказал дать залп наугад. Кто-то завопил, значит, не все пули прошли мимо.
Потом снова наступила тишина. Видно, они поняли, что нас голыми руками не возьмешь, и стали группироваться.
Около часа все было спокойно. Но ничего хорошего такое затишье не предвещало. Мы, старые бродяги, отлично понимали: удар будет нанесен еще до рассвета.
И действительно, их бросок оказался сокрушительным!
Шалаши сгорели в минуту, как пучок соломы. Полная темнота. Но вот в ночи зажглись красные точки, потом со всех сторон появились короткие вспышки.
Раздался свист. На крышу, на столбы, на веранду обрушился град стрел. Они вонзались в дерево. Эти мерзавцы, поистине исчадия ада, исхитрились поджечь их — ведь у них стрелы особенные — у самого острия комочки сухих листьев, пропитанных смолою. Достаточно одной искры… А какая тут одна искра — негодяи спрятались в лесной поросли и вели прицельный огонь.
Начался страшный пожар. Кровля дома и веранды вспыхнули, как пакля. Охваченная пламенем крыша вот-вот грозила рухнуть на нас… Делать нечего, надо выходить.
Приготовили оружие, встали поплотней, окружив госпожу с детьми, жен и детей негров и индейцев, — и наружу!
Мы хотели прорваться к причалу и попытаться уплыть на лодках. К несчастью, бони не оставил охраны на этом важнейшем посту… Всего не предусмотришь.
На наш маленький отряд начали сыпаться стрелы. Мы отступали наугад. Увы! Противник был скрыт от нас темнотой, зато нас он видел как при свете дня и действовал наверняка.
Под градом стрел наши стали падать… Один упал, второй — такая жалость! Отряд поредел… Кое-кто бросился бежать.
Но вот мы на причале. Думали, спасены. А там поджидает целая банда мерзавцев! Они нас окружили, и пошла потеха! Засверкали сабли, заухали палицы, засвистели стрелы…
Отряд охватила паника. Бедные негры! Если б они держались вместе, еще можно бы защищаться. Но все бросились врассыпную, а поодиночке — чего проще расправиться!
В потасовке я потерял из виду товарищей, Арби и Мартинике. Они сражались где-то плечом к плечу с остальными, но все было напрасно. Прежде чем упасть, я еще видел, как эти негодяи мура схватили хозяйку и детей и повели к судну, по-моему, это был ваш пароход.
Единственное, что я могу сказать вам в утешение, — пленникам не причинили зла. Думаю, их взяли заложниками…
— А дальше?.. — Шарль почти кричал. Он побледнел, сжал зубы, в глазах полыхал яростный огонь.
— Больше я ничего не видел… Потерял сознание. Столько сил было отдано борьбе, столько ударов на меня обрушилось, что я не выдержал.
Кажется, они взяли еще двух негров — командира бони и его брата. Остальных перебили, или те разбежались.
Когда я пришел в себя, было уже совсем светло… По берегу с воем металась ваша собака. То бросится в воду, поплывет куда-то, то вернется назад и снова примется выть. Позвал ее, она дала себя погладить и села возле меня. Только тут я увидел, что все ваши суда исчезли. Не было и трупов — их наверняка бросили в воду. Я-то свалился под куст, и меня не заметили. Только поэтому и не достался кайманам.