Охотники за пармезаном
Шрифт:
– Воля ваша, барин, – кланяется Чупо, – только тады работу мы бросим, а сукно свое чешите сами.
– Холоп! – кричит директор. – Смутьян! Гарибальдиец! Может, ты еще и первый в мире профсоюз тут устроишь?
– А что, это мысль! – светлеет лицо Чупо. – Профсоюзные взносы можно собирать, путевки распределять… это ж какие деньжищи, мамма миа!..
Не знаю, чем закончилась эта забастовка – то ли Чупо Брандини сотоварищи добились желанной прибавки, то ли директор нанял первых в мире штрейкбрехеров… но все равно, по тем временам это был мужественный поступок.
Санта-Кроче. «Зал Тициана закрыли!»
В отличие от северных соседей, в Италии пахнет. И пахнет не всегда приятно. Например, Флоренция – столица итальянской кожи, и там постоянно ею прет на улицах. В Риме часто воняет хлоркой. А чем пахнет в Венеции, я пока говорить не буду, а скажу при удобном случае.
Еще одно культовое место во Флоренции – базилика Санта-Кроче. Там похоронены разные флорентийские гении всех времен. Галилей, например, Микеланджело, Макиавелли, Россини и даже Маркони, которого на Западе считают изобретателем радио. Кроме того, там есть гробница еще одного уроженца Флоренции – Данте, но самого Данте там нету. Его прах – в Равенне. Ну и правильно! Потому что к своим великим гражданам Флоренция относилась по-свински. Сейчас горожане на все голоса восхваляют Данте, даже поставили ему памятник, который сами же из-за широко расставленных ног прозвали «Данте, прыгающий через лужу». А семьсот лет назад осудили его на смертную казнь по политическим мотивам. За то, что он сочувствовал не каким-то белым гвельфам, а черным. В общем, средневековый Лимонов. Приговор отменили аж в 1966 году! С Галилеем тоже плохо обошлись. В общем, быть знаменитостью во Флоренции лет пятьсот назад – ничего хорошего.
Площадь Санта-Кроче – легендарный исторический центр. Но очень уж скучный. Увидеть там можно только разморенных жарой туристов да внушительных в бедрах итальянских синьорит, таскающих за собой огромные тележки с сувенирами.
Алла поведала нам, что в ту же самую экспедицию, в которой участвовала Галина Львовна, ездил один быковатый молодой человек. Так мы и назовем его для краткости – Быча. Одет он был по тем временам очень красиво: малиновая водолазка, фиолетовые брюки, зеленый пиджак и кремовые сандалии. На всех пальцах – по золотой гайке. Прослышал он от братков, что посетить Италию – это, типа, круто. А выбрал он малокомфортный автобусный тур, чтобы увидеть, чисто, все сразу – и Рим, и Венецию, и Помпеи с Везувием.
Вся беда была в том, что Быча очень плохо ориентировался в итальянской истории и не мог отличить спагетти от Капулетти, а пиццы – от Уффици. Поэтому где-то на третий день путешествия он ощутимо захандрил. И стал жаловаться, что вокруг одна какая-то непонятная лажа. Хожу здесь как лох, тему не просекаю. Даже пацанам, в натуре, нечего будет рассказать. В ответ Алла порекомендовала ему больше заниматься саморазвитием. Дескать, такой симпатичный молодой человек, не мешало бы и интеллект усилить. Подружитесь с кем-нибудь более подкованным, например с той же Галиной Львовной, и выспросите у нее что есть что. Быча оказался покладистым и действительно начал приставать к Галине Львовне с вопросами: а это чего за мраморная баба с большими сиськами? А что за мужик, у которого целый пакет лаврового листа на башке? И от ее пояснений Быча стал приобретать заинтересованность, на глазах умнеть и даже с апломбом рассуждать о Кватроченто и Ренессансе. Он снова налился жизненными соками и радостно повторял: «Ну вот, расскажу пацанам про Микеланджело, они вааще опупеют!»
Но добил Аллу случай во Флоренции. У группы было свободное время, и Быча ринулся – нет, не лакать мартини или покупать модный кожан – в галерею Уффици, осматривать живопись! Через некоторое время Алла недалеко от места сбора увидела Бычу, продирающегося к ним через водоворот туристов. По мордасам его текли светлые детские слезы.
– Алла! – страдальчески закричал он через всю площадь. – … твою мать!!! (Десятиэтажное ругательство.) Зал Тициана закрыли!!!
Огромная площадь, наполовину состоявшая из русских, грохнула. А «твою мать, зал Тициана закрыли» с тех пор стало самой популярной присказкой у наших гидов.
Галерея Уффици
«Уффици» в переводе с итальянского означает просто «офисы». Дело в том, что галерея создавалась герцогом Козимо Медичи (1560 год) для размещения офисов тринадцати городских магистраций (что это, кстати?). А потом уже офисы вытеснил музей. Странно, да? У нас обычно бывает наоборот. Всемирно известная галерея имеет достаточно запущенный вид. Ковер, покрывающий лестницу при входе, настолько пыльный, что начинаешь безостановочно чихать, ступив на него. Окна не мыли, наверное, как раз со времен Медичи. Картины висят на каких-то потертых веревочках. Стены белые, но грязные, украшенные странными овальными отпечатками – похоже, от ботинок хулиганистых посетителей.
Удивило меня то, что половина картин находится под стеклом, половина – без оного. Поясняя сей факт, бабушка-экскурсоводша сказала, что зависит это совсем не от их художественной ценности – под стекла попали только те картины, для которых нашлись спонсоры. Бедная, несчастная галерея Уффици! Прозвучало это так жалобно, что мне захотелось немедленно разыскать стекольных дел мастера, заплатить за работу и стать спонсором какого-нибудь средневекового шедевра.
Я сейчас стебаюсь, а дела и впрямь обстоят плачевно. Вот информация, выуженная мною давеча из Интернета: «Министр культуры Италии Джулиано Урбани пригрозил закрыть всемирно известную флорентийскую галерею Уффици, если правительство не откажется от своих планов по сокращению расходов, – передает Reuters. – «Бюджет требует 25-процентного снижения расходов на содержание музеев и археологических памятников… При таких мерах нам следует подумать о том, чтобы частично или полностью закрыть галерею Уффици», – заявил он в четверг. «Я не намерен, наблюдая за самоубийством, стоять и ничего не делать», – сказал министр и заявил, что дает правительству время одуматься (до декабря, когда бюджет будет принимать парламент) или оно увидит национальное достояние хотя бы частично, но закрытым». Во как! Не у нас одних культура страдает.
Собрание в Уффици весьма богатое. Джотто, Караваджо, фра Беато, Тициан, да Винчи и пр. Картины великолепные, но краски в основном тусклые, невыразительные – видимо, от избыточной музейной пыли. Наиболее знаменитый экспонат – Боттичелли, «Рождение Венеры». Из-за необыкновенной блеклости холст, к сожалению, не производит большого впечатления. Но постоять перед всемирно известным полотном все-таки приятно.
Из окон Уффици открывается очень красивый вид на крытый мост Понте Веккьо, гордость флорентийцев. Легендарная же река Арно, через которую он перекинут, представляет собой заболоченную зеленую канаву чуть шире нашей Ельцовки. Из тех речек, что курице по колено. Самое смешное, что по ней еще пытаются плавать катера.
Ближе к вечеру мы покинули Флоренцию и отправились в вечный город…
«Мы бандито-гангстерито…»
Помнится из школы изречение Ломоносова: дескать, Карл V говаривал, что на гишпанском языке – с Богом, на немецком – с солдатами, на французском – с друзьями, а на италиянском – с женским полом разговаривать пристойно. Язык у итальянцев действительно красивый и мелодичный, хотя итальянцы безбожно уродуют его своим раскатистым «р-р-р-р».
Интересно, как бы выглядели сейчас советы Карла Пятого в действии? Подходишь на новосибирской улице к какой-нибудь ногастой и грудастой и говоришь ей: «Бонджорно, бамбини!» А она и отвечает: «Тебе чего надобно, дурик?» Ты не отступаешь от своего: «Скузи, синьора, перметто ми вас обнимаре и поцеловаре?» Она в ответ: «Катись колбаской по Малой Спасской!» Ты настойчиво продолжаешь, протягивая к ней конечности: «Ти вольо бене, кара миа, ти вольо танто бене!» Она ударяет тебя сумочкой по голове и пускается наутек.
Так что итальянский язык, безусловно, хорошо, но только в самой Италии. Даже когда в гостинице просишь ключ от номера словами «Треченто трендичи, прего» («Триста тринадцатый, пожалуйста»), то кажешься сам себе чтецом-декламатором «Божественной комедии». А вообще итальянский достаточно прост, и уже на третий день начинаешь довольно бегло строить фразы в магазинно-гостиничных ситуациях. По крайней мере, вполне уверенно требуешь себе «аква минерале газзато», или «желато кон чильеджи» (мороженое с вишней), или «уна краватта кон фото Мэрилин Монро» (то бишь галстук). Главное – побольше добавлять «о» к концам слов, тогда ты безусловно будешь понят. Ну как в той песенке из «Капитана Врунгеля»: «Мы бандито-гангстерито, мы кастето-пистолето». И все будет в порядке.