Охотники за скальпами
Шрифт:
– Но если передумаете, сеньор, сообщите ли мне?
– О, это я могу вам пообещать.
Наш разговор прервал огромный сухопарый пьяный миссуриец, который, грубо наступив незнакомцу на ногу, сказал:
– Эй ты, старик, уступи мне место!
– Y porque? (И почему?) – спросил мексиканец, освобождая ногу и глядя с удивленным негодованием.
– Пурку… дьявольщина! Я устал прыгать. Хочу посидеть, и все, старая кляча!
Его поведение было таким грубым и вызывающим, что я решил вмешаться.
– Послушайте, – обратился я к нему, – вы не имеете права прогонять этого джентльмена с его места, тем более
– Что, мистер? А кто просил тебя открывать рот? Вставай, говорю я!
И с этими словами он схватил мексиканца за воротник куртки, чтобы стащить его с места.
Прежде чем я смог ответить на эту грубую речь и жест, незнакомец вскочил на ноги и сильным ударом отправил грубияна на пол.
Это словно послужило сигналом, и в нескольких местах зала начались драки. Во всех частях зала слышались пьяные крики, сверкали ножи, извлеченные из ножен, кричали женщины, затрещали выстрелы из пистолетов, и помещение заполнилось дымом и пылью. Свет погас, звуки драки продолжали звучать в темноте, со стонами и проклятиями падали тяжелые тела, и в течение пяти минут это были единственные звуки.
У меня не было причины ни с кем драться, я остался стоять на месте, не применяя ни нож, ни пистолет, а испуганная женщина продолжала держать меня за руку. Боль в левом плече неожиданно заставила меня выпустить руку партнерши; испытывая необъяснимую слабость как всегда при получении раны, я шагнул к банкетке. Здесь я сел и оставался сидеть, пока драка не кончилась, чувствуя, как кровь течет у меня по спине и пропитывает одежду.
Наконец драка кончилась, зажгли свет, и я увидел, как с энергичными жестами расхаживают люди в охотничьей одежде. Некоторые выступали в защиту «кутежа», как они это называли; другие, самые респектабельные из торговцев, осуждали его. Leperos и женщины исчезли, и я видел, что сегодня победили американцы. На полу лежало несколько человек, мертвых или умирающих. Один из них был миссуриец, тот самый, что начал свалку, остальные – pelados. Моя напарница и ее муж тоже исчезли, и, посмотрев на левую руку, я увидел, что исчезло и мое кольцо с бриллиантом!
– Сент-Врейн! Сент-Врейн! – позвал я, видя, что входит мой друг.
– Где вы, Халлер, старина? Как вы? В порядке?
– Боюсь, не совсем.
– Милостивое небо! Что это? Да вас ударили ножом! Надеюсь, рана не тяжелая. Снимайте рубашку, посмотрим.
– Сначала давайте пойдем в мой номер.
– В таком случае пошли, мой дорогой мальчик, опирайтесь на меня. Вот так.
Фанданго кончилось.
Глава восьмая
Сеген, охотник за скальпами
Я имел удовольствие быть раненым на поле битвы. Я говорю «удовольствие». При некоторых обстоятельствах рана – это роскошь. Тебя уносят на носилках в какое-нибудь безопасное место. Адъютант соскакивает со взмыленной лошади и докладывает, что враг бежит, таким образом избавляя вас от опасений быть пронзенным каким-нибудь усатым копейщиком; к вам склоняется внимательный врач и, смотрев вашу рану, объявляет, что это «всего царапина» и вы через неделю-две выздоровеете; вы видите картины славы, объявление в правительственном вестнике; боль забыта в предвидении будущих триумфов; друзья поздравляют: одна улыбка вам дороже всех. Утешенный такими ожиданиями, вы лежите на своем грубом ложе, улыбаясь пулевой ране в ногу или удару саблей в руку.
У меня были такие чувства. Но совсем иные чувства испытываешь, страдая от раны, нанесенной рукой убийцы.
Вначале я тревожился из-за глубины своей раны. Что если она смертельная? Обычно это первый вопрос, который задает себе человек, обнаружив, что его ранили пулей или саблей. Раненый сам не всегда может ответить на этот вопрос. Жизнь может уходить с кровью из пробитой артерии, в то время как боль, возможно, всего лишь булавочный укол.
Добравшись до «Фонды», я устало лег на свою кровать. Сент-Врейн расстегнул на мне охотничью рубашку и осматривал рану. Я не видел лица друга, потому что он стоял за мной, и нетерпеливо ждал.
– Глубокая рана? – спросил я наконец.
– Ну, не такая глубокая, как колодец, и не такая широкая, как колея от колес фургона. Вам повезло, старина; слава богу, но не тому человеку, который это сделал: этот явно хотел вас прикончить. Это разрез от испанского ножа, дьявольский разрез. Клянусь господом! Халлер, было совсем близко! Еще один дюйм, и задело бы позвоночник, мой мальчик. Но сейчас вы в безопасности. Годе, давайте губку.
– Sacre! – пробормотал Годе с подлинно галльским произношением, подавая влажную тряпку.
Я почувствовал холодное прикосновение, потом мягкий сырой хлoпок – лучший материал для перевязки, какой был в нашем распоряжении, наложили на рану и закрепили полосками ткани. Самый искусный врач не мог бы это проделать лучше.
– Плотно, как зажим, – добавил Сент-Врейн, закрепляя последнюю булавку, и уложил меня в классической позе. – Но из-за чего началась драка? И как вы оказались в ней участником? Слава богу, я как раз вышел!
– Вы заметили необычно выглядящего мужчину?..
– Какого? В пурпурном плаще?
– Да!
– Который сидел рядом с нами?
– Да.
– Ха! Не зря вы говорите, что он выглядит необычно. У него не только внешность необычная. Да, я его видел, я его знаю, и, наверно, во всем зале никто не мог бы так сказать, – продолжал Сент-Врейн с улыбкой, – но меня удивляет, что привело его сюда. Армихо не должен был его увидеть. Но продолжайте.
Я пересказал Сент-Врейну весь свой разговор с незнакомцем; рассказал и об эпизоде, который привел к концу фанданго.
– Странно, очень странно! Зачем ему ваша лошадь? Проехал двести миль и предложил тысячу долларов?
– Enfant de garee, capitaine! [33] (После моей поездки на бизоне Годе стал называть меня капитаном.) Если мсье проехал двести миль и готов заплатить mille долларов, клянусь богом! Pourquois? Почему он ее просто не украл?
Я вздрогнул при этом предположении и посмотрел на Сент-Врейна.
– С разрешения капитана, пойду посторожу конюшню, – продолжал канадец и пошел к двери.
– Не волнуйтесь, старина, если опасаетесь этого джентльмена. Он лошадь не украдет. Но вообще предложение разумное, идите посторожите лошадей. В Санта-Фе достаточно воров, чтобы украсть лошади целого полка. Лучше привяжите лошадь у двери.
33
Сукин сын, капитан! (фр.)