Окаянное время. Россия в XVII—XVIII веках
Шрифт:
В.О. Ключевский признавал, что с установлением крепостного права российское государство «вступило на путь, который… вел его к расстройству народных сил, сопровождавшемуся общим понижением народной жизни, а от времени до времени и глубокими потрясениями» {122} . Из двухвековой эпохи крепостного права Россия вышла разоренной страной, с тяжелыми социальными и духовными недугами, непреодолимым взаимным отчуждением народа и власти. Все это было результатом бездарности и трусости правительства, заискивавшего перед дворянством и неумевшего предложить стране достойный вариант национального развития.
Кроме того, неверно говорить о «крепостном праве», как о едином явлении, возникшем якобы в XVI—XVII веках и в позднейшее время только получившем дальнейшее развитие, сопровождавшееся
Постепенное прикрепление крестьян к земле, которое действительно заметно с начала XVII столетия, а также некоторое наступление на их гражданские права не имеют ничего общего с тем личным рабством своим помещикам, в котором оказались русские крестьяне в Российской империи. Если поземельное прикрепление в своей основе и могло иметь некоторые причины, вызванные временной государственной необходимостью, что само по себе весьма спорно, то в XVIII веке произошел настоящий социальный переворот. Правительство, под видом прежних поземельных обязательств крестьян и под прежним названием, создало совершенно новый вид личной зависимости.
Этому перевороту сильно способствовало Уложение царя Алексея, в котором крестьяне значительно урезаны в правах распоряжения собственностью, а размеры их повинностей помещикам не определены четко — что отчасти облегчило дальнейшее злоупотребление помещичьей властью. Как отмечал Ключевский: «В пределах поземельных отношений, и только поземельных… в крепостном владении со времен Уложения являются не хозяева и сельские рабочие как юридические стороны, а поработители и порабощенные, повинные платить произвольно налагаемую контрибуцию господам и их вождям, составлявшим правительство» {123} .
Политика правительства в восемнадцатом столетии привела к тому, что крепостные оказались порабощенными уже не только в «пределах поземельных отношений», а полностью. В собственность помещика перешел не только труд, но и сама личность крестьянина вместе с его семьей.
От исследователей, утверждающих об исконности и «органичности» рабства русского крестьянина, ускользает эта принципиальная разница в перемене его положения, произошедшая в XVIII веке, по сравнению с более ранним периодом. Возможно, их вводит в заблуждение существование в дореформенной России института холопства, которое они ошибочно смешивают и с рабством, и с крепостным состоянием.
Изначально на Руси холопство было формой личной зависимости от господина, в то время как крестьянин был лично свободным государственным тяглецом на государственной земле, которая временно могла быть пожалована в поместье тому или иному служилому человеку. При этом пожаловании крестьянин не терял личной свободы, но часть своего труда должен был отдавать в пользу помещика в качестве дополнительного государственного тягла. Холоп же, лично зависимый от господина, не нес перед государством никаких обязанностей. Именно этим обстоятельством и были вызваны постоянные попытки государственной власти ограничить возможности поступления в холопство, потому что увеличение числа господских холопов неизбежно вело к уменьшению государственных тяглецов.
Постепенное наступление законодательства на личную свободу крестьянина еще во второй половине XVII века привело к постепенному сближению положения крестьян и холопов. Окончательному смешению этих прежде разных социальных групп способствовала налоговая реформа Петра Первого. Введение им подушной подати, которой облагалось все тяглое мужское население империи, стерло прежнюю формальную разницу между холопом и крестьянином, а господский произвол довершил слияние этих понятий.
По словам Ключевского, «с тех пор не стало ни холопов, ни крепостных крестьян, а оба эти состояния заменились одним состоянием — «крепостных людей», или «душ» {124} .
Но и представление о бесправности холопа в Московском государстве — ошибочно. Настоящим рабом в полном смысле этого слова, двуногой «вещью» холоп, как и крестьянин, стал только в Российской империи. В дореформенной России его личность и жизнь были защищены и законодательством, и обычаем. Издавна холопство имело несколько способов или путей для пополнения своей численности. Из них принудительными были только — плен на войне и потеря свободы за долги, причем оба к XVII веку значительно уступали по своему значению другим способам. Основным источником новых холопов было добровольное решение лично свободных людей взять на себя кабалу — поступить на службу к тому или иному господину.
Находилось немало тех, кто предпочитал уклониться от государственных повинностей, заслониться от государства спиной могучего покровителя. При поступлении в холопство, как правило, будущему слуге выплачивались деньги, которые и были основанием и условием его зависимости. Он получал свободу после того, как отрабатывал полученные средства, иногда с небольшими процентами. Все это время господин был обязан кормить и обеспечивать жильем и одеждой как самого холопа, так и его семью.
Виды холопства были разнообразны: кабальное или «старинное» — наследственное, отличались сроком действия службы и ее особенностями. Холопы составляли господскую дворню, работали на земле владельца или занимались ремеслом — в зависимости от своих способностей и условий, на которых они продавали свою свободу. Были и так называемые «боевые» холопы — сопровождавшие господина на войну или охранявшие его усадьбу. В их рядах часто оказывались небогатые дворяне, которые не хотели или не имели материальной возможности нести службу государству, не желавшему входить в их затруднения, и переходили под защиту богатого боярина, где получали и деньги, а нередко и небольшие поместья.
Закон обязывал господина заботиться о нравственности слуг и не допускать разврата — он должен был следить за тем, чтобы все его совершеннолетние дворовые люди состояли в браке. Если в хозяйстве находились необвенчанные слуги — любые их обязательства перед хозяином считались недействительными, и они получали свободу.
Но и сами господа, по устоявшемуся обычаю, при своей смерти нередко отпускали холопов на волю, даже тех, кто не исполнил до конца кабальных обязательств и оставался должником хозяина, давая им не только свободу, но и наделяя деньгами [32] . По отношению к остававшимся слугам, как правило, давались специальные наставления наследникам: обращаться с холопами милостиво и спустя определенный срок отпустить со двора, не требуя никаких плат — «и денег на них не правити».
32
В.О. Ключевский писал об этом: «Кабальная зависимость чаще всего прекращалась по воле господина с его смертью: “отходя сего света вольнаго”, он не только прощал долги своих добрым слугам, но и “наделял” их на силе, прося душеприказчиков дать его “людцам, мужичкам и женочкам, почему пригоже дати, а не оскорбити”, чтобы люди, покидая господский двор, не заплакали, по прекрасному выражению некоторых завещательниц». — См.: Ключевский В.О. Происхождение крепостного права в России.
Господин был не властен убить или покалечить холопа — это считалось уголовным преступлением. Закон признавал неделимость семьи холопа — ее членов нельзя было разлучать по воле хозяина. Не допускалось сексуальное насилие над «робой» [33] . Если это все же происходило и было доказано, хозяин, как бы он ни был знатен, подлежал публичному наказанию кнутом на городской площади. Такие казни случались — очевидно, соблазн воспользоваться властью над зависимыми женщинами все же оказывался для кого-то слишком сильным. Но кара в большинстве случаев была неизбежной. В качестве примера может служить фрагмент из дневниковых записей современника, окольничего И. Желябужского, относящихся ко второй половине XVII века. Речь в них идет о дворянах знатных московских фамилий: «В том же году (1684) учинено наказанье Петру Васильеву сыну Кикину: бит кнутом перед Стрелецким приказом за то, что он девку растлил… Степану Коробьину учинено наказанье: бит кнутом за то, что девку растлил».
33
В законодательной практике Древней Руси употреблялись термины «холоп» и «роба», но никогда «раб» и «холопка».