Океан в изгибах ракушки или Синяя рыба
Шрифт:
В один из дней, когда господин сидел на ступеньках своего дома, мимо проходил парнишка, весь погружённый в свои мысли. Так как поместье находилось на перекрёстке, юноша, не доходя до конца дороги, пошёл через участок господина, срезая угол. Ноги его запутались в нескошенной траве, и он, споткнувшись, упал на цветочный куст – последнее живое растение, которое росло на опустевшем за долгое время участке. Господин не заставил себя долго ждать.
– Что это такое? Как смеешь ты мало того, что ходить без спроса по моей земле, так ещё и ломать мои деревья? Это был мой самый любимый куст! Это был последний куст цветов, – старик не на шутку вышел из себя. Но было видно, что молодой человек так сильно убит своим горем, что ему не было дела до чьих-то мирских бытовых забот, а до куста – и подавно. Больше всего ему хотелось, чтобы его оставили в
– Чего Вы хотите от меня? У меня ничего нет, кроме разбитого сердца. Ну, разве что ещё это, – порывшись в кармане, парень достал старинную монету из золота, рисунок на которой давно стёрся, оставляя за собой лишь исцарапанную плоскость.
Хозяин взорвался рёвом негодования.
– Да как ты смеешь! Этого мало! Ты сломал мой последний, слышишь, последний куст! Он ценится куда больше, чем какая-то старая монета.
– Какая-то? Нет, это очень древняя монета. Такими когда-то давно расплачивались с людьми языческие боги, ныне почти позабытые всеми народами. За такую монету можно купить всё что угодно: от материального до неосязаемого. Нужно лишь просто назвать цену. Но мне эта монета больше не нужна – мне ничего не нужно от этого мира. Всё, что у меня есть, я готов без раздумья проиграть, спустить или отдать вам, – повертев плоскую монету между пальцев, путник добавил: – У меня есть ещё кое-что – мой талант. Я непревзойдённо играю в шахматы. Могу отдать и его, если он вам, конечно, нужен.
– Отдавай всё, что есть и катись после этого подобру-поздорову, – заорал старик.
Бродяга сжал в кулаке монету и пожелал отдать все свои знания ворчливому помещику. Монета раскалилась докрасна, и талант к шахматной игре выразился на ней в виде символа маленькой пешки. Когда монета обожгла юноше ладонь, он отбросил её и пошёл своей дорогой.
Старик поднял её и, не дожидаясь у моря погоды, отрыл у себя в особняке затянутые паутиной дедовы шахматы, протёр их и пошёл в местный кабак играть с соседями на деньги. Люди были полны веселья и азарта. Под градусом алкоголя в их глазах сияла решительность, а в сердцах – уверенность в себе. Ко всему прочему, все знали, что их ворчливый сосед не отличается умом и стратегическим мышлением, а с шахматами в руках его вообще никто в жизни не видел. Именно поэтому на следующее утро господин проснулся самым богатым жителем в деревне.
В течение многих дней к нему домой приходили соседи, проигравшие в тот вечер кругленькую сумму, в надежде отыграться и вернуть своё. Так они потихоньку закладывали участки, дома и фамильные драгоценности. Местные начали обходить его уже расширенное имение стороной. Но нужда заставляла фермеров просить у него в долг, поэтому к владениям господина прибавлялись всё новые сельскохозяйственные поля. В конце концов, семьи, проигравшие в тот день старику, уехали жить в другие края, оставив всё имущество тощему скряге. Но, как и раньше, за полями никто не ухаживал. Шахматист сделал наспех пугала по обнаруженным под креслом чертежам – и это было всё, чем он мог обезопасить своё имение.
Но деньги кончались, а за умирающим урожаем не было никакого присмотра. Тогда шахматист стал выходить на середину своего поля и высматривать всех, кто проходит по его землям и с которых можно будет брать за это плату. Тем, кто отказывался или не мог заплатить, старик предлагал сыграть в шахматы на особых условиях: если они выигрывают – они могут перемещаться по владениям так, как им заблагорассудится. Но если они проиграют – странники отдают победителю то, чем больше всего пренебрегали и меньше всего ценили. Если это были материальные ценности, и прохожие отказывались их отдавать, то эти предметы обязательно выпадали из кармана или терялись на землях шахматиста. Как правило, люди проигрывали не деньги или предметы, а честь, самообладание, иные – хитрость. Но больше всего люди проигрывали время. Те, кто не ценил отпущенные им минуты, встречались так часто, что шахматист в конечном итоге перестал считать, сколько лет он ещё проживёт.
Он пережил своих соседей, соседских детей и их внуков. Люди проигрывали ему деньги, идеи, мудрость, хотя она и не меняла его жуткий характер. Люди проигрывали даже своих жён и детей, совершенно не замечая при этом своей утраты, но шахматист всё равно отпускал их назад, потому что не знал, что с этими «лишними ртами» ему делать. Менялись прохожие, ставки, года, но неизменным оставались лишь голые безжизненные поля, усеянные наспех сделанными чучелами и отвращение господина ко всему людскому миру.
Рассказы шахматиста подходили к концу, а с ними и работа Пара – долгие дни изнурительного труда сделали своё дело. Теперь вокруг всё цвело и сияло новой жизнью. Цветы, услышав зов солнца, потянулись к нему, как ребёнок к матери. Трава уже не царапала ноги иссохшими сорняками, а гладила их зелёным бархатом. Мёртвую тишину заполнили птицы, и даже ветер не развивал моровым холодом плащи жутких чучел. Их устрашающие одеяния больше не пугали, а скорее забавляли на общем фоне летнего пейзажа. Люди, решив, что проклятье дома шахматиста, которое было однажды придумано испуганными детьми и уже изрядно обросло легендами, снято. Они стали чаще ходить через его владения. Не то, чтобы старик был рад их видеть, но звон пополнивших его карман монет приглушал его негодование. Дело было сделано.
– Вот, смотри, – потряс старик тонкой книжечкой в мягком кожаном переплёте, – этот альбом мне как-то дал один путник вроде тебя. Вернее, проиграл. Так вот, здесь упоминается о неком волшебнике Дайтрие. Путь к нему лежит через Лес Непроходимых Теней. Как я знаю из легенд – это страшное место. Даже зверь боится приближаться к нему. Но для некоторых людей ответы на их вопросы важнее собственной жизни. Они-то и заходят туда в надежде отыскать волшебника. Возвращаются оттуда или нет – неизвестно. Но я полагаю, что ели есть легенда, а с ней и эта вот книжечка в придачу – значит, возвращаются. Путь неблизкий. Ты можешь пройти через мои поля на север, но только смотри – ничего не потопчи по дороге! А то знаю я вас, пройдох… Так вот, и ты выйдешь на тропинку, которая как раз ведёт в этот лес. Ты узнаешь его по тишине, которая накроет тебя внезапно. Подробнее прочитаешь здесь. А теперь уходи отсюда! Я своё обещание выполнил и больше не намерен терпеть тебя рядом. Надоел уже порядком – уходи!
И старик сунул юноше в руки кожаный альбом.
– До свиданья, – произнёс Пар. – И спасибо.
Но в ответ он услышал лишь невнятное бормотанье, что-то вроде: «Всё это моё, и это тоже моё, и это… я тут хозяин…»
Проходя по полям, Пар подумал, что всё, что делал этот старик – это пытался освободиться от всех вокруг и ни от кого не зависеть. Но как бы он не хотел достичь свободы, он сам же её и губил. Он выходил в поле, и каждый раз приковывал себя к «своему», как он любил это называть, имуществу. Он ежедневно обязывал себя следить за прохожими: не ступил ли случайно кто из них ногой на его земли, не сломает ли его ветки. Так невидимая цепь мёртвой хваткой обвивала его тощую шею и приковывала к пустой земле, как собаку к будке. Да, Пар облагородил его имения, вдохнул в них жизнь, но от этого цепь только туже затянулась, перекрывая воздух ко всем остальным частям тела, кроме всеобъемлющей жадности, доведённой до помешательства. И эта алчность убивала последнее человеческое в шахматисте, отравляя его право на человеческую свободу. Она превращала его в послушное животное, запертое в чулане собственных страхов и служащее предрассудкам своего прошлого.
Глава 5. Лес Теней.
Дорога опустела. Редко стали встречаться птицы и звери, а насекомые будто начертили себе невидимую границу на земле и переползали по самому её краю, словно за ней была пропасть. Впереди лежал Лес Теней. Трава перед этим лесом была сухая и бесцветная, будто она росла не на плодородной земле, а на пепелище и впитывала в себя корнями не воду, а чёрную золу. Подходя к стене деревьев, стражниками стоявших на границе леса, Пар ощутил, как сильный ветер сдувает его с пути. Холодные потоки воздуха мощным порывом гуляли вдоль границы, словно сторожевые псы, не пускающие чужаков за ограду. Но не это было самым жутким, а ледяной пронизывающий свист внутри чащи, как вой умирающего зверя, который приглашал путника на мрачный праздник потерянных душ, и его душа должна была стать одной из них. Два потока воздуха: один – уводящий в сторону, другой – рыдающий от одиночества, как бы рассказывали свою легенду, по которой они, некогда единые и неразлучные, гуляли по окрестным полям, лаская цветы и травы. Но в одну ночь вдруг вырос лес, и ветры разделились. С тех пор один из них гуляет среди теней, заблудившись во тьме и одиночестве, завывая от несправедливости и зовя на помощь, а второй, не смея приблизиться, ходит вокруг да около и ждёт своего потерявшегося брата, не пуская в царство деревьев ни одной посторонней души. Но эта легенда родилась лишь в голове молодого путешественника, поэтому, преодолев сомнения, Пар двинулся дальше.