Океан. Выпуск пятый
Шрифт:
Осколки снарядов бьют по бронированному козырьку пулемета. Ложимся на курс отхода. Проскакивая на бешеной скорости сквозь наставленные повсюду дымзавесы, мы беспрерывно натыкаемся на вражеские сторожевые корабли и шнелльботы и вступаем с ними в короткие артиллерийские схватки. Наконец удалось выйти на чистую воду. Надо разобраться в обстановке.
На моем флагманском торпедном катере осколком снаряда смертельно ранен в голову радист — пожилой уже, призванный из запаса, имеющий двух детей, старшина 1-й статьи Тертычный. Около него безуспешно хлопочут Александр Ильич Зонин (мужественный и бесстрашный советский писатель, бывший в то время на Северном флоте военным корреспондентом) и помощник
Я все же старался и во время атаки держать в памяти общую картину боя. Из радиопереговоров знал, что между катерами старших лейтенантов Лихоманова, Чепелкина и наконец-то дорвавшегося до настоящей схватки Бочкарева и несколькими кораблями противника идет жестокая борьба. Катера вышли в голову конвоя, но попали под губительный огонь двух эсминцев, охранявших большой транспорт. Бочкарев скрылся за дымзавесу, а через несколько десятков секунд вновь из нее выскочил и удачным торпедным выстрелом оторвал эсминцу полубак. Корабль немедленно перевернулся и быстро пошел ко дну — Бочкарев считал себя отомщенным! Лихоманов вступил в тяжелый поединок с другим эсминцем и одержал победу. Используя благоприятную обстановку, Чепелкин атаковал транспорт с короткой дистанции и тоже потопил его.
Катер лейтенанта Ивана Никитина был сильно поврежден, среди команды имелись убитые и раненые. Но ему удалось завершить атаку и потопить сторожевой корабль. На отходе, отбиваясь от преследования шнелльботов, катер временно потерял ход, но сумел ликвидировать повреждение и успешно выйти из боя. Находившийся на этом же катере наш парторг Константин Никитин сделал перевязки нескольким раненым, а потом стал к мотору, заменив тяжелораненого старшину.
ОДИССЕЯ ВИТАЛИЯ ЮРЧЕНКО
Лейтенант Виталий Юрченко не растерялся, когда атаковал танкер, шедший в хвосте конвоя, но промахнулся.
Такой команды, наверное, добрую сотню лет не слышали на морях, но Юрченко приказал:
— Идем на абордаж!.. Абордажной группе на нос!..
На корабле понимали командира с полуслова.
Катер лихо подскочил к танкеру, несколькими пулеметными очередями принудил его остановиться и высадил абордажную партию. Гитлеровцы разбежались по судовым помещениям и заперлись в них. Забрав документы из штурманской рубки, моряки заложили в машинное отделение несколько подрывных патронов, подожгли фитиль и быстро отошли.
Обо всем этом необычном событии Юрченко периодически взволнованным голосом докладывал по радиотелефону. Вот он восторженно воскликнул:
— Взорвался! Ох и красиво взорвался! — И далее, уже деловито: — Имею одну торпеду, что делать?
Увлекшись охотой за танкером, Юрченко оторвался от нас, потерял ориентировку и поэтому не мог сообщить свои координаты.
Даю ему указание: следовать в южном направлении, искать и атаковать корабли конвоя.
Район боя был так сильно задымлен, что определить, где свои, где чужие, да еще в условиях интенсивно ведущегося всеми кораблями артиллерийского огня, было чрезвычайно сложно. Прорезав несколько дымовых завес, Юрченко обнаружил один из уцелевших транспортов и ринулся на него в атаку.
Неожиданно из дыма вынырнул вражеский сторожевик и почти в упор дал по катеру несколько пушечных выстрелов. Катер резко сбавил ход, но успел подвернуть на боевой курс и выпустил в своего противника торпеду. Через несколько секунд сторожевик взорвался и начал тонуть. Но и наш катер оказался в безнадежном положении. Снарядом ему оторвало часть кормы, и в образовавшуюся огромную пробоину
В эфире прозвучали последние слова Виталия:
— Расстреливают в упор! Прощайте, това…
Командую:
— Всем катерам и истребителям искать Юрченко и оказать ему помощь…
Проходит полчаса. Час. Все попытки спасти попавшего в беду товарища оказались безуспешными. С тяжелым сердцем подчинились мы приказу комбрига о возвращении в базу…
Вся группа, отбиваясь от назойливо преследующих нас сторожевиков и «охотников» противника, начала общий отход в восточном направлении. Береговые посты ПВО предупредили: в воздухе появилась большая группа истребителей врага, следующих в район нашего местонахождения. Очевидно, немцы задумали атаковать нас с воздуха и отомстить за разгромленный конвой.
Проскочив несколько миль, мы вышли в среднюю часть Варангер-фьорда. Облачность рассеялась, и в ясно-голубом небе видим около трех десятков самолетов, кружащихся на разных высотах. Это наши верные друзья-летчики вели бой с немецкими истребителями, не допуская их к катерам.
Ожесточенная схватка продолжалась минут пятнадцать. Вражеские самолеты ушли. Мы продолжали свой путь и вскоре возвратились в базу…
На войне счастье победы редко бывает безоблачным. Так было и на этот раз. Мы потеряли несколько человек убитых и раненых, а также катер лейтенанта Виталия Деомидовича Юрченко со всем его экипажем. Я очень переживал эту тяжелую для нас утрату и с горькой душой принял поздравления командующего флотом, комбрига и своих сослуживцев с боевым успехом и представлением нас к новым наградам.
Но оказалось, что Виталий Юрченко не погиб.
Правда, мы узнали об этом много позднее описанных здесь событий.
Часть экипажа погибшего катера, в том числе и сам Юрченко, раненные, были подняты из воды и отправлены в лагерь военнопленных вблизи Киркенеса. Там их держали недолго. Едва у наших товарищей поджили раны, их немедленно переправили в лагерь, находившийся около Тромсе. Мне пришлось в 1930 году во время плавания на парусно-паровом судне «Ломоносов» несколько раз побывать в этом заполярном портовом городке, расположенном на небольшом острове в Бальс-фьорде. Тогда в Тромсе находилась база, где снаряжались научные экспедиции, норвежские и международные, отправляемые в Арктику. Когда-то здесь начал свой долгий трудовой путь и парусник «Ломоносов», построенный в 1867 году и ранее называвшийся «Эклипс». На этом корабле знаменитый полярный исследователь норвежский ученый и моряк Отто Свердруп в 1914 году во главе русской экспедиции отправился к берегам Таймыра на поиски пропавшей экспедиции В. А. Русанова и Г. Л. Брусилова. Тот же отважный Свердруп в 1920 году на советском ледоколе «Святогор» принимал участие в освобождении из льдов ледокольного парохода «Соловей Будимирович», унесенного из Чешской губы в Карское море.
Ровно за два года до нашего пребывания в порту Тромсе, 18 июня 1928 года, отсюда отправился в свой последний полет на самолете «Латам» другой бесстрашный и благородный полярник Руал Амундсен. Узнав о катастрофе дирижабля «Италия», на котором Умберто Нобиле решил самостоятельно «завоевать» Северный полюс, Амундсен бросает все и летит выручать своего соперника. Амундсен героически погиб. Я помню, с какой трогательной любовью и нежностью показывали нам норвежцы моторный катер «Тото», доставивший Амундсена на борт гидросамолета, ожидавшего его тогда на середине фьорда. А через несколько лет известный норвежский поэт Нурдаль Григ напишет в память Амундсена стихотворение: «Что смерть! Самозабвенный путь во веки веков не позабудем. Герой погиб, летя сквозь шторм на помощь погибавшим людям…»