Океан. Выпуск пятый
Шрифт:
Сердце било ударами колокола. Положение мое оказалось аховым. Дело в том, что я нарушил святая святых работы водолаза: при протаскивании шланга через люк он обязан вначале пропустить в люк шланг, а затем попробовать пройти сам. Я же с беспечностью, присущей двадцатилетним, полез в люк первый и протащил за собой шланг в двенадцать дюймов, который, пройдя все три люка, закрыл мне выход наверх.
В перспективе, если не произойдет чуда, мне предстояло медленно умереть от кислородного голодания. В сигнальном коде не было сигнала, обозначающего «Выберите помповый шланг». Обычно в случае каких-то непредвиденных и сложных работ мы сами придумывали сигналы, обговаривая их заранее. Сегодняшнее
Несколько раз с интервалами я передавал наверх сигнал «Выберите слабину сигнального конца». Сверху, дублируя сигнал, отвечали, что поняли, сигнал натягивался, но, почувствовав мое тело, опять ослабевал.
Кислорода в дыхательном мешке мало. До кислородного голодания оставались буквально минуты. А там… Я читал и раньше, и потом, что в такие минуты перед мысленным взором человека проходит вся жизнь. Возможно, из-за того, что мне было всего двадцать, ничего подобного передо мной не возникало. Я просто как можно яснее хотел себе представить, что делается наверху и чем еще я могу помочь себе сам. Меня окружала темнота, и, как ни странно, не пугающая, а помогающая сосредоточиться. И не прошедшая, а настоящая, сегодняшняя жизнь волновала меня в эти минуты.
Как чётки, один за другим я перебирал шансы… Их почти не оставалось. Помощь могла прийти только сверху… Три раза дернуть сигнальный конец, это означает не только подъем, но и тревогу… Что у меня кислород на исходе, Диденко знал, наверняка вызвал аварийный катер с водолазом-сварщиком… Будут резать борт… иначе не вытащить. Успеют ли?
Кислород поступает еле слышно, слегка посипывая. Нужно дышать пореже… Экономить воздух. Жаль, если погибну, так и не надену ни разу новые брюки… А брюки что надо: ширина — тридцать шесть сантиметров и, главное, без клиньев… Смерть комендантам и девчонкам из соседнего с нашим отрядом общежития. Гладя брюки, складку с внутренней стороны я натирал мылом, тогда она становилась острой как бритва, закрывала носок ботинка. «Сегодня в клубе танцы…» — неожиданно подумал я.
Тихо, еле посипывая, поступает кислород. «Что же там, наверху?.. Почему молчат?..» И точно отозвавшись на эту мою немую мольбу, чугунный храпок зашевелился и пополз вверх к люку… Сердце радостно запрыгало. Значит, наверху всё поняли. Но через несколько метров, храпок остановился, как бы раздумывая, что ему делать дальше, и, покачавшись, повис. Хотелось закричать: «Тащите! Не бросайте!» Но, выбрав потихоньку слабину сигнального конца, я вновь, в который уже раз, послал наверх сигнал.
Шланг ожил. Он опять пополз кверху, теперь настойчивее и решительней, как будто бы наверху не сомневались в своих действиях. Послышался удар металла о металл, что-то заскрежетало, и наступила пугающая тишина. Я пробрался к люку и дрожащими руками попытался в темноте обследовать его — свободен ли он. Руки наткнулись на храпок, он остановился в самой лючине. Что же случилось? Сбоку у соединения храпка со шлангом торчала металлическая скоба. Она-то и зацепилась за фаску в комингсе люка. Наверху, видимо, продолжали тянуть: шланг дрожал в напряжении. Я понимал, что скобу, мешавшую вытащить шланг, даже усилиями десяти людей сорвать не удастся. Видимо, поняли это и наверху. Шланг перестали тянуть, он ослабел, и скоба сама по себе вышла из фаски. Но люк для меня по-прежнему оставался закрытым.
Наверху, вероятно, совещались. Мне же было не с кем совещаться. Необходимо было действовать. Упершись ногами в трап, а головой и руками в храпок, я попытался вытолкнуть
Однако споры гриба взламывают бетон, стремясь навстречу солнцу, навстречу жизни… Мое желание жить согнуло шланг… Храпок выскочил из люка. Наверху почувствовали это и начали его выбирать. Через минуту я был на палубе.
«Боже мой, — думал я, лежа на спине и как рыба хватая ртом воздух, когда с меня сорвали маску, — и какой же он вкусный, этот воздух! А солнце?.. А друзья!»
— Что, соколики, думали, капут? — спросил я вслух, и тишина разорвалась грохотом смеха, многократно усиленного, как резонатором, железной палубой «Ташкента».
Через несколько месяцев «Ташкент» был поднят, но возродить его к жизни оказалось невозможным: раны были слишком тяжелы. И он «умер» на наших руках.
Мы хоронили его на кладбище кораблей. Вся бухта наполнилась протяжными траурными гудками судов, находящихся в порту. Они провожали в последний путь своего легендарного героя — голубой неуловимый русский крейсер «Ташкент». По всему берегу бухты стояли люди, пришедшие с ним проститься.
В. Н. Алексеев,
Герой Советского Союза
НА ПРАВОМ ФЛАНГЕ
Маленькая повесть о великих рядовых
ТРЕВОЖНОЕ ЛЕТО
Прекрасный Варангер-фьорд… Проклятый Варангер-фьорд…
Попробуйте в такое солнцестояние выйти в точку торпедного залпа!.. Пятьсот — шестьсот метров отделяют тебя от противника. А его наш визит почему-то не радует: на маленькие катера немедленно обрушивается вся мощь огня кораблей охранения. Да еще жди каждую минуту удара с воздуха: «мессеры» и «фокке-вульфы» почти беспрерывно барражируют над конвоями.
Спасение, надежда на успех — стремительный маневр, дымовая завеса, скорость, железное самообладание.
Нет, нам решительно нужна была плохая погода. Отвратительная погода… Солнце нас никак не устраивало.
Шел июнь 1944 года.
Почти каждый день мы получали данные о переходах кораблей и конвоев противника. Но часть из этих сведений доходила до нас с большим опозданием, а в других случаях расстояние до конвоя было слишком большим. Против такого врага направлялись самолеты, наводились подводные лодки, заранее развернутые на вероятных путях движения вражеских караванов. Дважды мы выскакивали в район подходов к Печенгскому заливу, и оба раза корабли противника успевали спрятаться в бухточках. После интенсивного обстрела с берега мы едва успевали «унести ноги» и несолоно хлебавши злые и мрачные возвращались в базу. Нет, нам решительно «не везло»… Нужна была отвратительная погода.
28 июня меня вызвал к телефону начальник штаба Северного оборонительного района капитан 1 ранга Даниил Андреевич Туз и передал приказание командующего флотом произвести поиск в море и во что бы то ни стало найти сбитого в воздушном бою нашего летчика-истребителя. Перед тем как покинуть самолет, летчик успел передать по рации, что находится он где-то западнее Рыбачьего.
Через несколько минут мы уже вышли в море и, достигнув назначенного района, начали «пахать» его, тщательно просматривая каждый метр воды. Вскоре заметили медленно качающееся на волне красное пятнышко, которое при ближайшем рассмотрении оказалось резиновой спасательной шлюпкой. В ней сидел голубоглазый парень в летном обмундировании. Очевидно, он уже успел разглядеть советский флаг на нашем катере и поэтому спокойно и радостно улыбался.