Око Дьявола
Шрифт:
Бон Сельван сидела в саду, в тени небольшого деревца, в окружении ярко-красных и желтых цветов. Пели птицы. Я заметила, как по чугунной ограде скользнула змея. Проктор была в оранжевой мантии с темно-коричневым капюшоном, наброшенным на плечи. Когда я вошла в стеклянные двери, она встала. Мой сопровождающий оскалил клыки, сообщил мне с помощью голосового модуля, кто она такая, и удалился, закрыв за собой двери.
Бон Сельван долго разглядывала меня.
– Чейз Колпат, как я поняла, наше руководство произвело на вас не лучшее впечатление?
– Не хотелось
– Среди нас невежливым быть невозможно, дитя мое. – Она показала мне на кресло.
Да, я с трудом понимала, как два вида, называющих себя разумными, не сумели найти общий язык за много тысячелетий, то и дело устраивая взаимную резню.
– Вы совершенно правы, Чейз. Среди нас есть вполне здравомыслящие личности, но они так и не научились объединяться в группы и правительства, которые вели бы себя разумно. Если честно, я сама не знаю, почему так вышло.
Пока я размышляла над ее словами, она сказала, что рада со мной познакомиться.
– И я тоже рада познакомиться с вами, – ответила я, пытаясь сформулировать очередной вопрос. Может ли она помочь разрядить растущую напряженность, не дать начаться войне?
– Вы считаете, что дело идет к войне, Чейз?
– Да, считаю.
– Не уверена. Да, стычки в последние дни участились, но мне кажется, что это лишь отклонение от нормы. По-настоящему меня пугает вовсе не война.
– А что же?
– Я боюсь, что все это может продолжаться годами – кровопролитие, растрата ресурсов и, конечно, угроза полномасштабной войны.
Я уже говорила, что у «немых» отсутствуют жесты и мимика. У них даже нет лиц в человеческом понимании – скорее маски. И все же мне показалось, что взгляд и весь вид Бон Сельван выражают крайнюю степень уныния.
– Вижу, вы любопытствуете, почему я вас пригласила, – сказала она. – Мне хотелось увидеть вас вблизи, понять, была ли подлинной та страсть, которую я ощутила в вашем вчерашнем интервью.
– Да, она была подлинной.
– Я никогда не водила близких знакомств с людьми. Всю жизнь мне говорили, что люди – злобные и нечестные дикари, что их уровень развития ниже нашего. Даже ваша подруга Селотта считает вас и вашего друга Бенедикта исключением из правил.
– Знаю.
– Как я понимаю, вы возвращаетесь на Салуд Дальний?
– Да.
– Когда прилетите туда, скажите администратору Килгору, что здесь – не только на Боркарате, но и во всем Собрании – не всех устраивает нынешняя позиция наших властей. Мы сделаем все возможное, чтобы политика в отношении Конфедерации стала более гибкой. В то же время пусть он поймет: нельзя создавать впечатления, что мы поощряем Конфедерацию оказывать помощь Салуду Дальнему. Подобная тактика наверняка будет истолкована ими превратно. Но он должен знать: мы сделаем все, что в наших силах.
– Скажу.
– Очень хорошо. И еще одно: ваши замечания, которые сейчас расходятся по всему Собранию, для большинства наших сограждан станут первой возможностью наладить отношения с людьми. Не знаю, что из этого выйдет, но, думаю, хуже уж точно не будет. – Она окинула взглядом цветы. – Красивые, правда?
Как же здорово было снова увидеть «Белль-Мари»!
– Привет, Чейз, – сказала она, когда мы вошли внутрь и закрыли люк.
– Привет, – ответила я, прошла на мостик и забралась в кресло. Я уже забыла, что это такое – сидеть в кресле, подогнанном по моей фигуре.
– Чейз, – сказала Белль, – у меня текстовое сообщение от диспетчеров на станции.
Она вывела его на экран: «Капитан Колпат, „Белль-Мари“ – третий частный корабль, вылетающий сегодня на Салуд Дальний. Еще один вылет запланирован ближе к вечеру и три – завтра. Возможно, эта информация будет вам полезна. Сириан Косло».
– Косло – главный диспетчер, – пояснила Белль.
Через несколько минут пришло разрешение на вылет. Подтвердив его, я попросила передать привет Косло, затем предупредила Алекса и подождала, пока он не пристегнется. Когда вспыхнула зеленая лампочка, я освободила захваты, и мы отошли от причала.
Сорок шесть минут спустя мы взяли курс на Морию и Салуд Дальний, после чего вошли в прыжок.
Обратный полет меня не радовал. К моменту нашего возвращения Килгор наверняка узнал бы, что переговоры ни к чему не привели. Конфедерация посылала на помощь несколько военных кораблей, собирались прилететь также несколько «немых». И все.
Я решила, что на Салуде Дальнем повышу статус своей лицензии. Сейчас она давала право летать на межзвездных кораблях класса С, самой низшей категории, – как правило, яхтах типа «Белль-Мари» и коммерческих судах, возивших важных персон. Мне же хотелось водить грузовые корабли покрупнее. Поэтому, пока мы мчались сквозь гиперпространство, я посвящала большую часть времени учебе.
Алекс, как обычно, корпел над археологическими отчетами и каталогами артефактов. Я уже говорила о том, что летать с ним было легко: в этом смысле ничего не изменилось. Когда дела шли не лучшим образом, Алекс, в отличие от меня, не впадал в уныние и не начинал себя жалеть. Он напомнил мне, что мы еще не знаем результатов действий дипломатов и что я в любом случае за них не отвечаю. Впрочем, особого значения это не имело. Моя задача заключалась в том, чтобы обеспечивать перевозки.
Так или иначе, полет казался нескончаемым. Тянулись недели, и мне становилось неуютно в тесном пространстве корабля. Я постоянно бродила по нему, каждые два дня осматривая грузовой отсек и проверяя припасы в челноке. Кроме того, я стала проводить больше времени в тренажерной. Вместе с Алексом мы путешествовали по древним дворцам и историческим сооружениям. Мы плыли по Киевскому каналу и парили в небесах Юпитера, подлетая к базе Че Джолла в те времена, когда она служила пристанищем Маркуму Пирсу, поэту-физику: в его дневниках великолепно описывалась жизнь первых колонистов.
Алекс периодически спрашивал меня, хорошо ли я себя чувствую, может ли он чем-нибудь помочь.
– Не сдавайся, – твердил он. – Может, все еще получится.
Наконец на тридцать третий день полет завершился.
Мы вышли из прыжка примерно в сорока часах пути от Салуда Дальнего. Я обрадовалась, вновь увидев почти пустое небо. На нем были различимы Варезников и Нарамицу, край галактики и, чуть левее, Каллистра – голубая, яркая и прекрасная, как будто ничего не случилось.