Око Марены
Шрифт:
– Если же договор такой на равных правах для обеих сторон заключить не удастся, то надо попытаться составить ряд [63] поскромнее. Ну, скажем, хоть бы о ненападении. Это похуже, но для нас на первые несколько лет и это будет благом, – продолжал князь инструктировать Хвоща.
– А буде там Ингварь хулу на тебя речь начнет? С им как быть? – уточнил боярин.
– В ответ княжича грязью не поливать, ибо он сын славного Ингваря Игоревича, подло убиенного со своей братией Глебом безбожным. Лучше всего было бы, коли князья владимирские посчитали бы, что у юного княжича не все в порядке с головой, – посоветовал Константин. – Но если ты и ряда заключить не сумеешь, то тогда хотя бы самое простое – упреди о том, где рать на нас собирается, когда она выходит, кто поведет и куда. И сразу гонцов шли. Пусть мигом в Рязань скачут.
63
Ряд – договор, соглашение (ст.-слав.).
Хвощ молча кивнул.
– Закупку же доспехов воинских и прочего начинай с первого дня. Мне много потребно – лишку не будет. Такие же послы вскоре и к князю Давыду Муромскому поедут, и к новгород-северским князьям, и к черниговским.
– Им легче будет – не такие уж могутные княжества у них, – степенно заметил Хвощ. – Муромский Давыд так и вовсе все боле к духовному тяготеет. Токмо ежели Константин Ростовский повелит, тогда лишь и отважится.
– А что касаемо новгород-северского князя, то тут у меня надежда на мать его, Свободу Кончаковну, а более на ее брата, Юрия Кончаковича, – поддержал своего посла Константин. – Ежели к моему свояку Даниле Кобяковичу в степь гонца смышленого отправить да басурман этих нечистых отговорить на Русь идти, то и Изяслав Владимирович в одиночку на Рязань не сунется. Кого мыслишь в степь послать, боярин?
Хвощ от такого доверия к нему со стороны князя приосанился еще больше и, выдержав небольшую, но достойную паузу, веско заметил:
– Мстится мне, будто туда опытного воя послать надобно. Чтоб и в летах был, и слава о былых победах имелась за плечами. Лучшей всего Батыру бы, да неможется старику. После него, стало быть, тысяцкого твово, Стояна. Он, конечно, хучь и поял [64] тебя в то лето, но…
– Он службу ратную исполнял. А о том, кто в то лето и на чьей стороне службу нес, ни ныне, ни впредь речи вести не будем, – бесцеремонно перебил своего боярина князь. – Вот одолеем всех ворогов, тогда и вспоминать примемся, лежа на перинах пуховых. А пока до такого еще ой как далеко. За совет же мудрый благодарствую. Теперь и сам вижу, что лучше него навряд ли кого найду. В Чернигове же, думаю, Коловрат справится, – и закончил комплиментом в адрес немолодого боярина, стоящего перед ним: – Тебе, Хвощ, тяжелее всего придется. Потому я именно тебя туда и посылаю, – верю, коль ты лишь малое возможешь – иной и вовсе ничего не сумеет.
64
Поял – захватил, полонил, взял в плен (ст.-слав.).
Хвощ выпрямился горделиво:
– Благодарствую за веру. Не сумлевайся, княже,что токмо в моих силах – все сделаю.
Он склонился перед Константином в низком поклоне и степенно направился к выходу. Настал черед прочих послов. Их предполагалось проинструктировать всех скопом – иначе не успеть за день. На второй день намечался пир в княжеском тереме со всеми военачальниками и прочими видными мужами из числа спецназовцев Вячеслава, которые более других отличились при взятии Переяславля-Рязанского.
Увы, но получилось не очень весело. Были и шутки, и улыбки, и смех, но все какое-то натужное и неестественное. Не помогали и песни Стожара, которого Вячеслав самолично извлек из поруба в княжьем тереме Переяславля. Он, пожалуй, единственный изо всех был по-настоящему весел.
Едва дождавшись, когда наконец все станут разбредаться, Константин поинтересовался у Вячеслава:
– Ты к народу ратному поближе меня будешь. Должен знать – в чем дело.
– Оно и неудивительно, – пожал плечами бывший спецназовец. – Народу, как минимум, славу и почет подавай.
– Ну, Слава у них всегда впереди на лихом коне скачет, – съязвил Константин, довольный, что все хорошо закончилось.
– Балда ты, княже. Отечественную войну вспомни. Там намного хуже было, а все равно никто не вякал. Смекаешь?
– Нет, – недоуменно ответил Константин. – Ты к чему клонишь?
– К необходимости организации вещественного ясно и четко зримого всеми почета, – отчеканил Славка, – удостоившись коего, подавляющая часть не только о земле с людьми забудет, но и о гривнах не вспомнит.
– И как я его организую? – продолжал недоумевать Константин.
– Историк фигов, – презрительно протянул Славка. – Ордена вводить пора. И медали. Названия прежние возьми, то есть будущие. За отвагу – обязательно. Честь и слава – это начальству, за умелое командование. Орден Мужества – общий. Золотая стрела – наиболее отличившемуся в бою лучнику-снайперу, который завалил неприятельского воеводу или князя, и так далее. Принцип понятен? – И тут же он сменил тему: – Кстати, насчет того, чтобы завалить князя. Пока один – ноль не в твою пользу. Ингварь-то утек. Какого хрена ты его отпустил? Ведь как я понимаю, на твои жутко льготные условия он не пошел?
– Не пошел, – вздохнул Константин.
– Значит – это его проблемы и его горе. Брать надо было. Брать и в поруб, – отрубил воевода решительно.
– Да пошел ты, – возмутился Константин. – Я же слово дал, что отпущу его.
– Не надо было давать. Сам виноват, – всплеснул руками Вячеслав.
– Но я же рассчитывал договориться.
– Хорошо. Тогда надо было сдержать слово и отпустить до дружины – как обещал. Но потом-то ты ничего не обещал. Значит, руки развязаны.
– Грех это, – влез в разговор подошедший к ним отец Николай. – Власть людям пример должна давать: и гуманизма, и прощения, и человеколюбия.
– А еще порядка, дисциплины и законности, а также пример тому, как надо не бояться проливать кровь по минимуму, чтобы погасить смуту в зародыше, – отрезал Вячеслав, ставший вновь суровым воеводой.
– Я бы пролил, – медленно произнес Константин. – Но ты пойми, что, во-первых, в бою – навязав его войску Ингваря – я потерял бы не меньше нескольких десятков дружинников и пару-тройку сотен из числа ополченцев.
– Лес рубят… – пожал плечами воевода.
– Люди – не щепки, – возразил священник.
– Подождите оба. Дайте договорить, – перебил их Константин. – Да, потеря невелика, но только в людях. А вот моральный авторитет мой упал бы до нуля, и я бы уже никогда не отмылся.
– Я слыхал, что победителей не судят, – не согласился Вячеслав.
– Это с одной стороны. Но есть и другая сторона – родственная, – пояснил Константин.
– Загадками говоришь, княже, – нахмурился воевода.
– Слушай внимательно. Есть в Новгороде такой князь – Мстислав Мстиславович, по прозвищу Удатный, что означает удалой. Народ новгородский от него в восторге. Это новгородцы-то, которые в будущем Александра Невского сколько раз от себя выгоняли, да и отца его Ярослава поначалу тоже не жаловали.