Око Марены
Шрифт:
Услышав о ведьмах, богобоязненный Константин торопливо перекрестился и с укоризной обратился к Хвощу:
– Что же ты, боярин, бесовскими травами меня напоить решился? Али и впрямь по наущению князя свово убойцем стать насмелился?
– Пусть лекарь твой поведает, – не смутился Хвощ. – Пусть как перед иконой скажет: токмо лишь ведьмы беленой пользуются али и при лечбе к ней обращаются?
– Бывает, – согласился Матора важно. – Но не от той болести, коя нашего князя мучает неустанно.
Авторитетное мнение старого эксперта оказалось решающим. Хоть боярина и отпустили восвояси, но больше пред княжьи очи не допускали. А еще через два дня ему самому и всему рязанскому посольству в достаточно категоричной форме предложили выехать из Ростова, ссылаясь на то, что у возмущенных горожан терпения может оказаться значительно меньше, чем у мягкосердечного князя Константина.
Глава 6
Не в силе бог, а в правде
Недавно кровь со всех сторон
Струею тошей снег багрила,
И подымался темный стон,
Но смерть уже, как поздний сон,
Свою добычу захватила.
«В лето 6725-е, индикта 5-го [71] , в месяц просинец, в первую неделю опосля крещения Господня» [72] , – старательно вывел инок Пимен вверху желтоватого харатейного листа своим четким почерком и задумался: «А почему надлежит писать – в лето, когда на улице нескончаемый мороз?»
Он зябко передернул плечами и приложил руки к теплой печке, чтоб согрелись получше. Событий за последние месяцы произошло так много, что он даже не знал, с чего начать. Зато радовало другое.
71
Славяне считали даты от сотворения мира, которое относили к 5508 году до нашей эры, то есть 6625 год означает 1217 год, который заканчивался февральским месяцем. Индиктом назывались пятнадцатилетние календарные периоды, исчисляемые опять-таки от сотворения мира. Впервые они появились еще у римлян, перейдя оттуда в Византийскую империю, а уж от нее перекочевав на Русь.
72
Следовательно, в первое воскресенье после 7 января, так как в то время Рождество отмечали 24 декабря.
О том, что произошло в самом начале зимы, он мог написать лишь со слов очевидцев. А человек слаб, и память его несовершенна, и не в силах он узреть, подобно орлу, все, что происходит на земле-матушке в той ее части, коя Русью зовется. Один человек свое видение происходящего имеет, иной кто, особливо ежели из супротивного стана, – совсем другое. Ему же, благочестивому рабу божьему чернецу Пимену, надлежит самое тяжкое сотворити – собравши воедино все, что ему люди поведали, отписать так, будто он душою ни за кого из них не страдал и не переживал. Вельми трудно сие.
Ныне же совсем иное. Ныне он в самой гуще событий был и даже по княжескому повелению в какой-то мере над ними возвысился. Инок горделиво шмыгнул носом – а ведь и впрямь возвысился.
Поверх рясы [73] из зимнего толстого сукна обрядили Пимена в тулуп добротный и валенки чесаные, прикрыли скуфью [74] его шапкой лисьего меха и отвели на самую высокую из всех башен рязанского града Коломны. Града, который готовилась штурмовать могучая рать князя Ярослава.
73
Ряса – верхнее монашеское одеяние.
74
Скуфья – отороченная шапочка, которую носили монахи.
Поначалу Пимену даже страшно стало, что не устоит небольшая крепость под натиском такого огромного воинства. Он лишь крестился испуганно и с тоскою думал: «Пошто, ну пошто кажному князю в своей вотчине мирно не сидится? Пошто, аки звери ненасытныя, стремятся они у слабых соседей грады и землю отнять и к своим рукам прибрать?»
О том, что князь Ярослав пришел на помощь княжичу Ингварю лишь по доброте своей и из желания восстановить справедливость на Рязанской земле, иноку почему-то не думалось. И тут он, сам того не подозревая, прав был на все двести процентов.
Ингварь, по наущению боярина Онуфрия, и впрямь поехал к старшему князю Владимиро-Суздальской земли. Но не напрямую в Ростов, где тот обычно находился, почти никуда не отлучаясь, а через Переяславль-Залесский – столицу удельного княжества его брата Ярослава. Бояре Ингваря молчаливо согласились со здравыми доводами Онуфрия. И впрямь, ехать к тяжелобольному Константину в Ростов, не заручившись поддержкой кого-либо из Всеволодовичей, было бы глупо.
А из всех сыновей Всеволода Большое Гнездо именно третий по счету – князь Ярослав – был самым неугомонным и скорым на подъем. Сухой и поджарый, с недобрым блеском темно-зеленых глаз, он производил на окружающих впечатление сильного, уверенного в себе человека, за которым можно отсидеться от всех житейских бурь, как за каменной стеной.
В свое время именно на это польстились мужи новгородские и дорого заплатили за свою ошибку. В течение первых же месяцев своего правления злой и подозрительный Всеволодович ухитрился перессорить между собой всех именитых бояр Новгорода, причем не щадил и тех, кто в свое время звал его на княжение, а затем и вовсе отъехал к Торжку, якобы в обиде на жителей города.
Сидя в этом городе, бывшем южными воротами Великого Новгорода, он распорядился не пропускать пи одного воза с зерном. Новгородцы, у которых осенью побило весь хлеб, начали страшно голодать: ели сосновую кору, липовый лист, мох, трупы валялись по всем улицам и на торгу.
И тут на выручку своим недавним [75] подданным пришел Мстислав Мстиславович Удатный. Вернувшись в Новгород, он поначалу хотел решить все мирным путем, предложив Ярославу уйти из Торжка по-доброму. В ответ на это обозленный на тестя Всеволодович прямо заявил, что мира он не хочет, и бросился за помощью к правившему в то время во Владимире брату Юрию. Мстислав же в свою очередь обратился к Константину Ростовскому. Старший из сыновей Всеволода был не на шутку обижен отцом при разделе наследства и потому охотно присоединился к Мстиславу. Закончилось же все на реке Липице битвой, неудачной для Юрия и Ярослава. Счастье последнего заключалось в том, что тесть оказался большим гуманистом и простил своего непутевого зятя, хотя дочку свою у него и забрал, тем самым не просто обидев, а смертельно оскорбив Ярослава.
75
Мстислав Мстиславович Удатный – княжил в Новгороде с перерывами (1210-1215, 1216-1218 гг.).
Сейчас же третий по старшинству сын князя Всеволода сидел в своей вотчине, обозленный на весь белый свет.
После тягостного поражения под Липицей прошло уже более полутора лет [76] . Иной давно бы все позабыл, но Ярослав был не таков. Он мог бы запамятовать добро, которое кто-либо ему сделал, но обиду, даже самую незначительную, лелеял и холил в своем сердце годами.
Визит Ингваря воспринялся им поначалу настороженно, но очень уж польстило то обстоятельство, что рязанский князь приехал в Переяславль-Залесский прежде Ростова и поклонился в первую очередь ему – Ярославу, испрашивая совета, ехать ли вообще к его старшему брату.
76
Битва под Липицей произошла 21 апреля 1216 г. и закончилась полной победой Мстислава Удатного и его союзников.