Око Силы. Трилогия. 1937 -1938 годы
Шрифт:
– Не без сожаления. Вас судили заочно, как пособницу опасного преступника Юрия Орловского, написавшего клеветническую книгу, порочащую общественный и политический строй СССР.
...Вот значит как! Теперь ясно, над чем работал Орфей долгими вечерами! Да, она не зря гордилась им... Но на мгновение стало жаль, что роман, о котором они столько говорили, так и остался не написан. Роман про Иешуа из Эн-Сарида и того, кто тоже умыл руки...
– Впрочем... – Агасфер помолчал, подчеркивая значимость того, что будет сказано. – Я согласен помиловать вас... если вы меня об этом попросите ...
Вначале
Агасфер ждал, не торопя. Внезапно Ника ощутила нечто странное. Ее враг волнуется, словно речь идет не о ее жизни, а о его собственной.
...И тут она поняла. Дело не в словах. Просто это будет первой просьбой, и ей не откажут. Она останется в живых и будет против собственной воли чувствовать себя обязанной. Ей не предложат сразу же выдать Терапевта или Флавия. Напротив, Агасфер предложит попросить о чем-то ином – о свободе или даже... о жизни Орфея. И вот тогда...
– Я не ищу смерти, – Ника посмотрела прямо в черную пустоту под капюшоном. – Но вас ни о чем... Слышите?.. Ни о чем просить не буду!..
– Как угодно, – рука в перчатке чуть заметно дернулась. – Уведите!
Ее схватили за плечи, потащили к выходу. Внезапно сзади донеслось:
– Стойте! Подведите ее к камню...
«Черные» поставили Нику у странного круглого возвышения, похожего на плаху. Рядом находилось что-то, покрытое темным покрывалом. Один из охранников отбросил ткань в сторону. Ника вскрикнула – на земле лежал Пустельга. Грудь, шея, руки – все было в засохшей крови, но лицо каким-то чудом осталось чистым. Смерть обошлась милостиво с Сергеем, он словно помолодел, исчезли морщины на лбу, разгладились глубокие складки у рта...
– Хвастаетесь... палаческой работенкой?..
Вспомнились слова Орфея. Выходит, он знал Пустельгу? Значит, этот парень пытался помочь и Юрию?
– Не спешите... – Агасфер подошел ближе. – Не судите поспешно, Виктория Николаевна.
Ника отвернулась. Интересно, о чем еще будет разглагольствовать этот краснобай? Убеждать в том, что Сергея следовало непременно «ликвидировать»?
– Именно так...
Она поняла – Агасфер действительно читает ее мысли. Но не испугалась. Пусть...
– Только не «ликвидировать». Я подарил ему смерть – настоящую, человеческую смерть. Порою, это очень ценный дар. Проще было оставить его нелюдем, он бы служил мне – даже против воли. Я поступил честно, но этот человек мне нужен. Я очень надеялся, что какой-то счастливый случай поможет вернуть его, как вы вернули Юрия Орловского. Шансы были один на миллион, но, представьте себе, я не ошибся. Итак, Виктория Николаевна, у вас есть выбор. Слушайте!..
Агасфер шагнул вперед, протянув над мертвым телом затянутую в черную кожу руку:
– Этот человек – ваш враг, Виктория Николаевна. Он сочувствовал вам, но служил мне. Сочувствие – дело легкое, к тому же в нем говорили обида и болезнь. Теперь он мертв, и никто на свете не вернет его. Никто – кроме вас...
Ника не отреагировала.
– Не верите? Но вы же спасли Орловского! Одна, без моей помощи. А теперь у вас имеется то, что не защищает вас, но может выручить другого. Ваш Рубин...
Ника разжала ладонь. Камень засветился в полумраке, золотом вспыхнули буквицы-муравьи.
– Это вещь из другого мира, Виктория Николаевна. Я уже говорил, она не для вас. Но сила, заключенная в Рубине, поистине неимоверна. Она не сокрушит врагов, зато спасет тех, кто болен – даже смертельно. Еще не поздно – положите камень ему на грудь, туда, где сердце...
Камень горел на ладони. Она думала передать его Орфею. Те, кто дал ей Рубин, надеялись, что кристалл поможет ей.
– Но не спешите. Подумайте! Его отберут у вас, но кто знает, вдруг Рубин даст вам шанс даже в подвалах Ежова? Не уверен, конечно, но чудеса случаются. С другой стороны, вы можете спасти человека. Но не просто человека, с которым вы были знакомы. Сергей Пустельга – опытный чекист, в НКВД с семнадцати лет, у него две медали, масса благодарностей. За что – можете догадаться. Если спасете его, я получу ценного, незаменимого помощника, а ваши друзья – еще одного умного и очень опасного врага...
– Зачем вы это говорите?
Вспомнился разговор на скамейке в Александровском саду. И другая встреча – на холодной, залитой дождем набережной...
– Любопытно, как вы поступите. Дело в том, что хозяйка Рубина – только вы. Он слушается вас, чужая рука не принесет спасения. Мне интересно, что вы решите. Признаться, до сих пор с трудом понимаю человеческие поступки.
– У вас это никогда не получится, Агасфер!
Ника склонилась над неподвижным телом Пустельги, положила светящийся камень на окровавленную гимнастерку и поправила сбившиеся на лоб русые волосы.
– Но почему? – в голосе Иванова звучало искренне удивление. – Он ваш враг! Вы помогли мне, а не своим друзьям!..
Ника не стала отвечать. Все сделано, осталось немного, а силы нужны для каждого шага...
«Черные» вывели ее в полумрак подземной галереи. К ним подошли трое в обычной светлой форме с малиновыми петлицами. Старший, с двумя «кубарями», что-то спросил. Она не поняла, и тут же ее ударили по лицу. Ника пошатнулась, едва устояв на ногах. Странно, она еще чувствовала боль...
– Артамонова?
– Да... – губы с трудом двигались. – Я – Виктория Артамонова...
– Чего не отвечаешь? – лейтенант достал из нагрудного кармана какую-то бумажку. – Согласно постановлению Особого Совещания... А, все равно темно, поверишь на слово!
– Наручники? – поинтересовался кто-то особо старательный.
– На хрена? – удивился старший. – Куда ей бежать? Ну, двигай!...
Толчок в спину... Виктория Николаевна вновь чуть не упала, еле заставив себя выпрямиться. Вот, значит, как начинается дорога в ад... Вокруг стояла тьма, но внезапно Нике показалось, что она снова видит теплые сияющие звезды, такие чистые и близкие. И Ника рванулась к ним, не останавливаясь, становясь с каждой секундой все сильнее и сильнее, так, что даже Смерть, казалось, начала отставать...