Оковы для ари

Чернованова Валерия Михайловна

В ожидании нового разрешения напасть.

Я обожаю спать. Но ещё больше я люблю просыпаться. В компании одного снежного красавца. В идеале — в компании обоих своих красавцев, но, видимо, дрыхнуть до полудня не входит в привычки Скальде. Чего нельзя сказать о Её Лучезарности.

А жаль! Мог бы хотя бы в честь нашей второй по счёту свадьбы поваляться со мной в кровати. Медовый месяц — вот чего нам явно не хватает! Интересно, а у императоров они вообще бывают?

— И как мы сегодня поживаем?

Попытка обнять и притянуть к себе пушистую тушу кьёрда

с треском провалилась. А я, обессиленная этой самой попыткой, повалилась на кровать и принялась чесать своего ленивца за ухом, в ответ на проявление ласки со стороны хозяйки изволившего приоткрыть аж целый один глаз. Который Его Пушистость тут же закрыл обратно, всем своим видом показывая, что ему всё это сюсюканье и даром не надо.

Ну знаете ли…

— Снежок! Я, конечно, всё понимаю… Но если уж меня простил и помиловал дракон, магически запрограммированный на непрощение, то тебе пора и подавно! Ты так не считаешь?

Судя по ленивому взмаху хвоста (будто назойливую муху от себя отгонял), кьёрд так не считал.

— Только не думай, что я от тебя отстану, — предупредила Герхильда-младшего.

Нетушки, сдаваться точно не собираюсь. Тем более что, размышляя о странном поведении Снежка, я вспомнила, что уже где-то читала о подобном. Когда искала способ разорвать нашу с ним привязку. Ещё бы вспомнить, что именно в той книге говорилось о котячьей апатии и как она называлась. Книга, а не апатия.

Не желая больше бездельничать и бездействовать, решительно откинула одеяло. Сейчас же пойду знакомиться с библиотекой этого маленького уездного замка. Тем более что всё равно до послеобеденных сражений делать мне здесь нечего.

Это я так считала… Наивная, наивная, Аня. Больше часа ушло на одни только сборы и прихорашивания: оказывается, Её Лучезарность на второй день турнира должна была выглядеть ещё более эпатажно, хоть сомневаюсь, что такое вообще возможно. Следующий час пришлось убить на завтрак с фрейлинами и попытки от них отвязаться.

Нет, девчата, я так не играю. Если мне каждый день придётся изгаляться, чтобы с вами с утра до вечера не тусоваться, боюсь, я ещё до коронации уйду на пенсию. Покажу, так сказать, наглядный пример старейшинам.

С горем пополам отделавшись от жаждущих пообщаться со мной топ-моделей (судя по нездоровому блеску в глазах, тоже о Земле собрались пытать или, как вариант, выяснять, где это мы вчера пропадали с Герхильдом), я отправилась в библиотеку, по пути решив наведаться к Крейну. Отыскать покои больного труда не составило: здесь каждый, будь то слуга, стражник или придворный, стоило только поманить пальцем, бежал ко мне, спотыкаясь и падая, готовый выполнить любой каприз Её Лучезарности.

Нет, пожалуй, с пенсией до коронации я погорячилась. Но это не отменяет того факта, что надо что-то делать с фрейлинами! Вот почему за Скальде не бегает табун разряженных девиц? Впрочем, пусть лучше не бегает. Ему вполне хватает стаи советников, а у меня запасы нервных клеток, знаете ли, не бесконечны.

С другой стороны, может, и стоило прихватить с собой в библиотеку манекенщиц. Почитали бы о кьёрдах вместе. Хоть какая-то была бы польза от этих бездельниц.

Мысли о снежных фрейлинах и назойливых котах (вернее, наоборот) выветрились из головы, стоило переступить порог герцогской спальни и увидеть самого герцога, лежащего на широкой кровати. Даже в полумраке лицо его казалось необычайно бледным, осунувшимся, каким-то постаревшим. Сорочка на груди была распахнута, и сквозь тёмную поросль я различила непонятную вязь, наползающую на руки и шею. Вот только это была не татуировка, а яд, роковым узором отпечатавшийся под тонкой, точно пергаментной, кожей.

Не знаю, мог ли Блейтиан, погружённый магами в сон, меня услышать. Наверное, нет, но я всё равно старалась двигаться как можно тише. Встала в изножье кровати, обняла витую колонну балдахина, щекой прижавшись к тёплому дереву, и замерла, вслушиваясь в едва различимое, рваное дыхание мужчины.

Как же он всё-таки похож на Воронцова… Вздрогнула, вдруг задавшись вопросом, а что бы сейчас испытывала, если бы это был не Крейн, а Лёша.

— Его Светлость умирает, — раздался за спиной сухой, ничего не выражающий голос мага.

Я резко обернулась, с трудом подавив в себе желание перекреститься и торопливо прочитать какую-нибудь молитву, а может, выкрикнуть: «Сгинь, нечистый!».

— И, боюсь, нам так и не удастся с ним поговорить, — бесшумно, как будто подкрадываясь, приблизился ко мне старейшина. — Я каждое утро и каждый вечер сюда прихожу. Надеюсь. Жду.

— Вы только об этом переживаете? — усмехнулась тихонько. — Что не сможете его допросить?

— А вы? — пытливо посмотрел на меня советник.

— Мне жаль его. И это всё, — добавила с нажимом, пока Тригад не навоображал себе тагр знает что. 

— Вы слишком жалостливы… Аня, — моё имя он произнёс после короткой паузы. Видимо, так и не нашёл в себе силы назвать меня Лучезарностью.

— А вы — жестоки и беспринципны, — я тоже решила особо не церемониться.

— Талврина тоже будете жалеть и просить своего мужа о помиловании? О помиловании его и всей его семьи.

— При чём здесь его семья? — нервно переспросила я.

Старик передёрнул плечами.

— Может, и ни при чём. Но если выяснится обратное… Хватит ли вам духу на этот раз поступить, как того требует закон, Ваша Лучезарность?

Лучше бы продолжал звать меня Аней, потому что в устах Тригада титул императрицы прозвучал, как самое грязное ругательство.

А я ведь собиралась поговорить со Скальде о Крейне и Талвринах. Но вместо этого вчера весь вечер упивалась своим счастьем. В лодке каталась и звёздами любовалась, хороводы водила и в конкурсах участвовала. А надо было побеспокоиться о человеке, спасшем мне жизнь, и близкой подруге!

Аня, Аня…

А Элла ведь вот-вот должна выйти замуж…

— Хм… — как будто что-то услышав, старейшина подошёл к узкому оконцу — одному из немногих.