Окровавленная красота
Шрифт:
— Знаешь, для того, кто несколько дней назад был одержим идеей убраться отсюда, сейчас ты выглядишь довольно комфортно.
Я была одержима, и теперь это стало проблемой. Той, которую я пыталась решить. Но мне было трудно сделать этот шаг, когда Томас, казалось, держал меня в плену одним своим присутствием.
— А как насчет тебя? — спросила я, направляясь к двери. — Почему ты все еще здесь после того, что он с тобой сделал?
Ранее я обнаружила, что на третьем этаже расположен чердак или кладовая, и за приоткрытой дверью находилась, как я предположила, комната Мурри.
Мурри пошел за мной.
— Я не знаю, готова ли ты услышать именно эту историю.
Бросив ухмылку через плечо, когда мы приблизились к лестнице, я сказала:
— Потребуется много усилий, чтобы сейчас меня ввести в шоковое состояние.
Мурри обдумал мои слова, затем присоединился ко мне, когда я продолжила идти по коридору.
— Я не был хорошим человеком до того, как пришел сюда, — начал он, затем усмехнулся. — На самом деле, я не совсем уверен, что когда-нибудь им стану.
— О? — Я не поверила ему. Не до конца. — А как насчет того, как ты управляешь этим домом и заботишься о Томасе и Лу?
— Мне очень хорошо платят за все, что я делаю, поверь мне.
Я знала, что он относился к Лу, как любящий дядя, а дело вовсе не в деньгах, и, судя по моему молчанию, он понял, что раскусила его.
— Раньше я контрабандой переправлял женщин через границу.
Я остановилась.
— Чтобы помочь им бежать?
Он потер затылок, отводя от меня взгляд.
— Не совсем.
— Ты похищал их, — догадалась я, слова резали мне язык, когда чувство вины исказило его черты. Кроме его шрамов.
— Да. Индустрия секс-рабынь, о которой, я думаю, ты в какой-то степени слышала, в некоторых местах очень масштабна.
Снова возобновляя шаг, чтобы Мурри не увидел мой обвиняющий взгляд, я спросила:
— И как это привело тебя сюда?
— Похитил не ту девушку, — сухо ответил он. — Она была дочерью сенатора и праздновала свой восемнадцатый день рождения в Мексике со своим парнем и несколькими друзьями. Я и напарник, с которым работал в то время, выслеживали определенные горячие точки, где могли появиться более привилегированные красотки, и мы взяли ее и трех других девушек.
— Ты… — Я покачала головой, пытаясь понять. — Они сбежали?
— Нет, — сказал он. — Год спустя его дочь нашли полумертвой в спальне какого-то шестидесятилетнего миллионера. Он купил ее. А остальные… — То, как остекленели его глаза, говорило само за себя.
Мертвы.
Я удивленно уставилась на него.
— Как ты это сделал?
Он знал, что мой вопрос был озвучен не в буквальном смысле.
— Когда ты растешь ни с чем, и тебе не гарантирован следующий прием пищи, это… закаляет тебя. Тебе нужно стать таким же жестким, как та жизнь, в которой выживал. В детстве я начал заниматься торговлей наркотиками, просто пытаясь свести концы с концами. И когда стал старше, мне захотелось большего. Большего, чем ветхий трейлер, в котором я жил, большего, чем постоянный запах плесени на моей одежде. Я хотел большего, чем дешевое, размытое существование.
— Оно того стоило? — спросила я.
— Никогда, — резко ответил он. — Я делал это в течение десяти лет, но деньги ничего не значат, когда ты не можешь попробовать еду, которую можешь себе позволить купить, или увидеть красивую новую квартиру, которую смог снять. Я либо работал, либо тратил оставшиеся деньги, которые зарабатывал, на выпивку и наркотики. Все, что угодно, лишь бы избежать того, к чему я приговорил сотни девушек.
Слово «сотни» обвилось вокруг моего сердца, как петля, и мне захотелось протянуть руку и выколоть Мурри глаза, но когда я посмотрела, по-настоящему посмотрела на него, увидела в них слезы, увидела, как дрожит его волевой подбородок, и расслабила руки.
— Однажды ночью я возвращался к себе домой, чертовски пьяный и взвинченный после того, как оказался на дне, и меня встретил Томас. — В его голосе слышалась улыбка. — Сидел на ступеньках моей квартиры с пистолетом в руке и без всякого выражения на лице.
— Он стрелял в тебя?
— Нет, — ответил он. — Но мне было насрать, сделав он это. Честно говоря, облегчение — было единственным, что я почувствовал под оцепенением. Я добровольно пошел к нему, что, думаю, шокировало его больше, чем любого другого клиента, который у него был, хотя он никогда этого не показывал.
— Но теперь ты его знаешь. — Я остановилась у высокого прямоугольного окна, выходившего на еще одну стену, на этот раз украшенную сорняками высотой по плечо.
Мурри ответил согласием, останавливаясь рядом со мной и тяжело прислоняясь к стене.
— Так или иначе, я очнулся в его кресле, благодаря полумертвой девушке, запомнившей мою внешность, и тому, что мой коллега в то время произнес мое имя, и вскоре все началось, — он ухмыльнулся, пока я ждала продолжения. — Нет необходимости в этих подробностях. — Видимая дрожь охватила его, когда он оторвался от стены.
— Подожди, — сказала я, прежде чем он успел уйти. — Значит, сенатор хотел твоей смерти?
Он кивнул.
— Но сначала он хотел получить ответы. Местонахождение моих коллег, моего работодателя, все, что я знал.
— И совершенно очевидно, что Томас тебя не убил.
— Верно, — сказал он, приподняв губы в улыбке, затем вздохнул. — Я мгновенно отвечал на все, что он спрашивал, и, думаю, тот факт, что я не умолял сохранить мне жизнь, а вместо этого просил покончить со мной, заставило его остановиться.
— А потом он предложил тебе работу.
— Или это, или смерть, — сказал Мурри, оставляя меня разбираться в туманных деталях. — Что, в любом случае, ожидало меня, если бы Томас освободил меня.
— Но разве у тебя нет семьи? В Мексике? Где угодно?
Мурри сунул руки в карманы костюма и пошел назад.
— Для меня она не важна. Они считают, что я мертв, и никогда не помогали мне выжить, пока я рос. Так что, — он пожал плечами, — кровные узы не так уж много значат для меня.
Размышляя об этом, я прислонилась спиной к окну, уставившись в пол.