Октавия
Шрифт:
– Саманта, спорим на Денежку, я сейчас угадаю твои мысли?
– говорил белобрысый.
– О, мои мысли стоят много денежек!
– отвечала Самми, и все начинали безудержно хохотать.
– Потом я исключил пирожные и вообще сладкое, - продолжал Клаус.
– “Меня вино не веселит, и градус душу мне не жжет”, - подвывал певец у микрофона.
Похоже на то, мысленно согласилась Гэрриет.
Самми наклонилась вперед, и маленький Клаус жадным взглядом впился в ее груди.
– Так что, поедем кататься?
– спросил он.
– Нет!
– решительно
– То есть, - поправилась она, - вы, конечно, можете ехать, но не могли бы вы сначала завезти меня домой?
– Нет, сначала мы все поедем с Генрихом, поднимемся к нему в номер и чего-нибудь выпьем!
– вставая, объявила Самми. Она не очень твердо держалась на ногах.
– Нет-нет, - Гэрриет замотала головой.
– Мне надо домой. Уильям может проснуться.
Попрепиравшись немного, Самми махнула на нее рукой.
– Ладно, посадим тебя в мотор, - сказала она.
– Вообще-то в такое время такси тут не найдешь, но местный гробовщик по вечерам подрабатывает извозом.
Пока машина неслась сквозь беззвездную ночь, Гэрриет безуспешно боролась со слезами. Она предпочла бы сейчас оказаться дневной клиенткой своего таксиста: все равно для нее все было кончено. Она больше не интересна мужчинам, и она никогда не найдет отца для Уильяма.
Не успела она вставить ключ в замочную скважину, как Севенокс, который обычно дрых где-нибудь на кровати без задних ног и ничего не чуял, сперва свирепо облаял ее, а потом, поняв, что это она, взвыл от восторга и начал кругами носиться по дому, вероятно, ища, что бы ей принести.
– Севеноксик, тише, я тебя умоляю, - просила Гэрриет.
А когда она, еле волоча ноги, поднялась наверх, из ванны вышел Кори, в одном набедренном полотенце. Его мокрые черные волосы были зачесаны назад, на теле еще держались остатки прошлогоднего загара.
– Что “Ежемесячник”?
– спросила Гэрриет.
– Долго они тут сидели?
– Долго не то слово, - сказал Кори.
– Журналистки месячные! В конце концов мне пришлось вышвырнуть их за дверь. Я слышал раньше, что перед месячными должна болеть голова, но не думал, что так сильно.
У Гэрриет не было сил даже улыбнуться.
– Извини, что так вышло, - сказала она.
Севенокс, вихляя задом, забежал в комнату Кори и уже поставил передние лапы на кровать.
– Забери его немедленно, - рявкнул Кори, - а не то я его вышвырну, как этих ежемесячниц! Выл не переставая все время, пока тебя не было.
– Заметив ее покрасневшие глаза, он тотчас умерил гнев.
– А кстати, где ты была?
– Ездила с Самми в тот бар - “Свободный вечер”. Там мы познакомились с двумя немцами. Один высокий и красивый, другой маленький и толстенький. Красивый облюбовал Самми, маленький тоже, но ему пришлось довольствоваться мной. Я пыталась от них отколоться и найти себе кого-нибудь помоложе, да не вышло. Не приглянулась никому.
– И, всхлипнув, она бросилась в свою комнату.
Когда она откинула покрывало и забралась в постель, выяснилось, что ее электрическое одеяло включено, а к подушке прищпилена записка.
“Дорогая Гэрриет!
– говорилось в ней.
– Что бы Он там ни говорил, ты лучше всех - мы точно это знаем. Он, кстати, тоже. Целуем.
Тритон, Амброзия, Севенокс”.
Гэрриет засмеялась, и вся ее сегодняшняя трагедия вдруг показалась не такой уж страшной. Лежа в постели с открытыми глазами, она думала о Кори. Ей мерещилось, будто она, маленькая девочка, пытается составить картинку из разнокалиберных квадратов и треугольников. Она знает, что на картинке должен получиться Кори, - но треугольники никак не укладываются в свободные места.
Глава 15
Гэрриет гладила на кухне белье, когда прямо напротив окна остановился незнакомый автомобиль.
– Ой, давай спрячемся!
– возбужденно зашептала Шатти.
– Это противная, противная Арабелла. Она приезжает, только когда папа дома.
Из машины выбралась высокая плечистая девушка.
– Спрятаться не получится, - возразила Гэрриет.
– Она нас уже видела.
– Есть кто дома?
– послышался из прихожей типично театральный голос, и на пороге кухни возникла загорелая красавица с русыми, зачесанными назад волосами. На вид ей было около тридцати.
– Привет, Шатти, как дела?
– с беззаботностью ветерка пропела она и, не дожидаясь ответа, повернулась к Гэрриет.
– А вы, вероятно, их новая няня? Я Арабелла Райд-Росс. Кори наверняка обо мне говорил.
– Но, не успела Гэрриет открыть рот, как она уже отвернулась и стала разглядывать Уильяма, который сейчас самозабвенно колотил деревянной ложкой по подлокотнику своего креслица.
– Какой милашка! Неужто новый отпрыск Ноэли?
– Нет, это мой ребенок, - сказала Гэрриет.
– О-о?..
– протянула Арабелла, вложив в один этот звук редкостное даже для сцены богатство интонаций.
– И ваш муж позволяет вам тут работать?
– Я не замужем.
– О, вы удивительно храбрая женщина.
– Выдержав паузу, Арабелла снова взглянула на Уильяма.
– Кори у нас просто святой, у него хобби собирать под свое крыло всех несчастных.
– Раз, два, четыре, пять. А, черт! Три забыла, - сказала Шатти, считавшая котят Амброзии.
Гэрриет едва сдержалась, чтобы не рассмеяться.
– Шатти!
– в ужасе отшатнулась Арабелла.
– Разве можно так выражаться? Беги играй. Я хочу поговорить с няней.
– Она тебе не няня, а Гэрриет. И потом, я не хочу играть.
– Тут личико Шатти приобрело неожиданно лукавое выражение.
– Арабелла, хочешь конфетку?
– А что ж ты няне не предложишь?
– У меня только одна, - сказала Шатти.
– И я решила отдать ее тебе.
– Спасибо, моя милая, - сказала Арабелла, засовывая конфетку за щеку.
– Я всегда нахожу с детьми общий язык, - заметила она, оборачиваясь к Гэрриет.
– Все говорят, что из меня получится прекрасная мать.
В этот момент в кухню зашел Кори, и смуглые щеки Арабеллы приобрели малопривлекательный красно-коричневый оттенок.
– Привет, Арабелла, - сказал он.
– Как ты загорела.