Октавия
Шрифт:
– А побыстрее нельзя?
– холодно спросил Рори.
Водитель скосил глаза на пятифунтовую банкноту в его руке.
– Не получишь ни пенни, если мы опоздаем.
Мы набрали скорость и без задержки вылетели на платформу. Когда мы оказались у спального вагона, двери закрывались.
– Погрузи багаж, - сказал Рори водителю и небрежной походкой подошел к проводнику, проверявшему в последний раз списки пассажиров.
Я держалась в стороне, ожидая неминуемого скандала.
– Очень сожалею, у нас полно, сэр, - услышала
– А разве из “Ритца” не звонили?
– Голос Рори приобрел надменно-уничижительный аристократический тон.
– Боюсь, что нет, сэр.
– Безобразие. Ни на кого положиться нельзя. Это ваши тут, должно быть, забыли передать.
Проводник съежился под его ледяным взглядом. Сняв фуражку, он поскреб себе затылок.
– Ну и что вы собираетесь делать по этому поводу? Я возвращаюсь из свадебного путешествия, моя жена устала. Мы забронировали купе, а вы мне теперь заявляете, что продали наши билеты кому-то другому.
Проводник взглянул в мою сторону, я поспешила зайти за стоящую рядом телефонную будку.
– Право же, не знаю, что и сказать, сэр.
– Если вы дорожите своей работой, постарайтесь что-нибудь сделать.
Двумя минутами позже взбешенную пожилую пару в пижамах переводили в другой вагон.
– Я очень сожалею, сэр, - говорил проводник.
– Ты бы мог отблагодарить его, - сказала я, любуясь великолепием купе.
– Эту публику не благодарят, - отвечал Рори, стягивая с себя галстук.
Глава 6
До парома, на котором нам предстояло переправиться на Иразу, мы добирались на машине. Я поглядывала на согнувшегося над рулем Рори. Он гнал так, словно все демоны ада преследовали его по пятам. Мрачное облако легло на его прекрасное лицо. Его настроение ухудшалось с каждым часом.
Наконец мы подъехали к парому. Под темно-серым небом с грохотом, стоном и ревом вздымались огромные волны, с грязной пеной на гребне.
– Здравствуйте, мистер Бэлнил, - приветствовал Рори человек у пристани.
– Жаль, что вы не привезли с собой погоду получше. На Иразе уже шесть недель льет дождь, так что даже чайки надели дождевики.
Во время переправы небо еще больше потемнело, в воздухе похолодало, и чаек носило ветром, как старое тряпье.
Боюсь, что Шотландия не по мне, подумала я, когда мы тряслись по узким дорогам. Между скалами виднелось угрюмое море.
Слева возвышался в тумане огромный величественный замок.
– Неплохой загородный домик, - сказала я.
– Там живут Бастер и Коко, - сказал Рори, - а мы здесь.
***
Я полагаю, некогда это был дом замкового привратника - довольно большой двухэтажный каменный дом, увитый плющом и окруженный заброшенным одичавшим садом.
Я начала цитировать Суинберна, но Рори бросил на меня такой взгляд, что я сразу же умолкла.
Я также сочла за благо не отпускать шуточек о том, как молодую жену обычно вносят в дом на руках. Рори был в ужасном напряжении, как будто ожидал, что каждую минуту может произойти нечто страшное.
Его ожидания оправдались. Я в жизни не видела такого беспорядка: разбитые бутылки, опрокинутые лампы, перевернутые столы, разбросанные по полу стаканы, повсюду пыль и паутина. Спальни походили на полные окурков пепельницы, внутренность холодильника - на доисторическую растительность, а на зеркале кто-то написал помадой “Прощай навсегда”.
В доме была огромная студия, гостиная, где стены были сплошь заставлены книгами, две спальни наверху, кухня и ванная; все в жутком виде.
– О Боже, - сказал Рори, - я же просил мать найти кого-то убираться.
– Ничего, лет сто-двести - и все будет в порядке, - сказала я.
– Я не желаю, чтобы ты возилась тут как Белоснежка. Сегодня мы ночуем в замке, а завтра я найду кого-нибудь.
В спальне я выглянула из окна. Вид был фантастический. Дом возвышался прямо над морем на восьмиметровом утесе.
– Надеюсь, что часто падать нам не придется, - сказала я и вдруг заметила на постели цветы в целлофановом пакете.
– Посмотри, кто-то все-таки вспомнил о нас.
Но я тут же в ужасе замолчала, увидев, что это был похоронный венок из лилий. В конверте лежала карточка с черной каймой с надписью: “Добро пожаловать домой, мои милые”.
– Чудовищно, - сказала я дрожащим голосом.
– Кто бы это мог сделать?
Рори взял карточку.
– Какой-нибудь шутник, у которого на меня зуб.
– Но это ужасно.
– И совершенно не имеет значения.
– Он порвал карточку и, открыв окно, выбросил венок, который, покружившись в воздухе, рухнул на скалы.
Я с изумлением взглянула ему в лицо, вдруг вспыхнувшее каким-то непонятным злорадством.
– Иди ко мне, - сказал он неожиданно мягко.
Притянув меня к себе, так что моя голова оказалась у него на плече, он одной рукой сжимал мою руку, а другой гладил плечо.
Улыбнувшись, он обхватил длинными пальцами мою кисть там, где отчаянно бился пульс.
– Бедная крошка, - прошептал он.
– Пошли.
– Он потянул меня в соседнюю пустую комнату с огромным окном, выходившим на дорогу, и начал меня целовать.
– Не задернуть ли шторы?
– пробормотала я.
– Нас видно с дороги.
– Ну и что?
– прошептал он.
Вдруг я услышала на улице шум колес. Быстро повернувшись, я увидела, как мимо пронесся синий “Порше”. В огромных глазах сидевшей за рулем рыжеволосой женщины были ненависть и отчаяние.
***
Мне понравилась жизнь в комфорте и великолепии замка, и я с удовольствием познакомилась с Вальтером Скоттом. Так звали черного Лабрадора Рори, жившего во время его отсутствия у егеря. Это был очаровательный пес, добродушный, прожорливый и не так хорошо воспитанный, как хотелось бы Рори.