Олег Рязанский
Шрифт:
Мамаевы телохранители долго ломали головы, стараясь понять, кого порешил рязанский перебежчик: настоящего беклярибека или поддельного? Их сравнивали, искали различия… Ну и что? У обоих одинаково вывернуты пупки, блуд до колен и как у истинных монголов синее пятно на крестце! До тех пор гадали, пока второго, оставшегося в живых, не убили спустя полгода свои. Крымчаки!
Предугадать событие, подготовиться, осуществить послесобытийные деяния могущие повлиять на будущее, одно из главных военных правил. С чем блестяще справилось узкое мамаево окружение. Затея с двойником себя оправдала. Роль отдельной личности велика. Если личность великая. Или, когда в личности заинтересованы другие. Подобных Мамаю удобно держать на длинном поводке. До поры, до времени, пока время таковое не настанет. Затейщики не жаждали перемен. Произошедшее не повлияло на их планы – заменитель оказался на месте. Без подготовленного прикрытия даже плов по-настоящему не допреет…
Быстрая смерть от четырех сабель не доставила смельчаку страданий – он умер мгновенно. Никто и не заметил, что на земле одним человеком меньше стало. Так пожалейте его, люди добрые, сейчас хоть кто-нибудь – не для себя, ради вас ОН старался!
Эпизод 14
Переправа
“Если хочешь, князь, крепкого войска, то сего дня повели перейти за Дон, и тогда не будет ни одного мыслящего бежать назад и всяк будет биться до последнего.”
Ночь обычная. Звезды в реке купаются, рыба плещет. Вокруг чахлого костерка на конских потниках сидят главные военачальники войска русского. За обсуждением одного-единственного вопроса: переходить или не переходить Дон? Вопрос, естественно, поставлен князем московским Дмитрием Ивановичем. По долгу и праву княжьему. Ответствовали воеводники по долгу службы:
– Переходить! И не медля!
– Искусственное убыстрение событий гибельно.
– Чей берег, того и рыба! Пока мы на своей земле, мы – хозяева положения!
– Раз мы идем, а Мамай стоит, значит, и нападать нам!
– Смелый приступ – половина победы!
– В поле две воли – чья сильнее?
– Перед боем надо бы предоставить воинам отдых…
– Отдых? – изогнулся, вопросительным знаком князь московский. – Войско еле плетется! Путь в двести верст едва одолело за 12 дней! По 15 верст в день! Ползем как улитки! Такой темп расхолаживает воинов!
– Войско хана Батыя двигалось еще медленней, – заметил Владимир Андреич, князь серпуховский. – 350 верст его конница шла 43 дня, в день по 8 верст. Червячьим шагом.
– Факт налицо, а где доводы? может, воинство Батыя в лесах наших плутало?
– Как бы не так, – возразил Боброк-Волынский, главный воевода всего войска русского, – идя от Рязани ко граду Владимиру, Батый брал на копье Коломну, Москву, Ярославль, Суздаль, обороняясь попутно от партизанских наскоков рязанского Евпатия Коловрата…
По социальному статусу Боброк-Волынский, сын литовского князя Корната, был ничуть не ниже князя московского. Но после вторжения Польского короля Казимира в Галицко-Волынскую Русь, Боброк покинул родную Волынь и поступил на службу к князю московскому. Как профессионал в делах воинских, Боброк-Волынский не раз возглавлял военные походы Дмитрия Ивановича против Литвы, камских булгар, тверского князя и князя рязанского. И как военспец шагал в ногу с гражданскими позициями князя московского.
Вопрос о медлительности движения завял, не распустившись. А в князя серпуховского, похоже, вселился дух противоречия. Обычно он всегда и во всем поддерживал Дмитрия Ивановича как вышестоящего должностного лица и по-родственному, будучи двоюродным братом князя московского. Никогда не вставал поперек его пути, дело-то одно делают и воз должны везти в одной упряжке. Но последнее время, князю серпуховскому, как строптивому коню, шлея под хвост попадала и он взбрыкивал… Некая напряженность ощущалась меж ними. Сначала Дмитрий Иванович перестал сообщать ему о своих планах. Потом перестал интересоваться его мнением. Уклонялся от встреч, избегал всяческих контактов. Странно и необъяснимо… Он и представить не мог, какое претерпит унижение спустя десять лет при подписании грамоты, где черным по белому будет начертано, что сына князя московского, то есть своего племянника, пусть и двоюродного, он обязан чтить как старшего, согласно юридической формулировке о наследственном праве по родственному признаку… Подумать только – дядя ниже племянника! Не потому ли, в подспудном предчувствии он и перечил своему брату. Единственному. Пусть и двоюродному:
– А Владимир Мономах, князь киевский, у которого есть чему поучиться в делах воинских, передвигался военными маршами ходко и стремительно! Не мною подсчитано, но путь до зимних половецких кочевий в 500 верст при длине версты в 3 тысячи стоп, его войско прошло за 20 дней! По 25 верст в день. Вот это темп пешим ходом! С оружием и кормом на санях. В поход-то отправился в феврале ни года, в мороз лютый, а закончил поход в марте. Полной победой!
Идти быстро и в любую погоду – проверенная тактика Владимира Мономаха!
– К чему такие подробности? – вторично изобразил вопросительный знак князь московский.
– Минутой назад ты сам сетовал на недостаточность информации, дескать, события без пояснений теряют смысл, искажают суть…
– Хватит пустопорожних разговоров о прошлом, пора подумать о настоящем!
– Прошлое – поучительно, пусть, оно и с ошибками…
– Ну, как можно, опираясь на прошлое, вычислить, где сегодня находится войско мамаево?
– Мамай вторую неделю стоит на Медвежьей реке, то вперед чуть продвинется, то назад откочует, – поспешил ответить Боброк-Волынский. – Зная тактику Мамая, нам не выгодно покидать тесные урочища и выходить на степные просторы, где вольготнее воевать Мамаю. В облесенной местности главная его сила – конница, теряет скорость и возможность быстрого маневрирования, что нам на руку. Полагаю, пока воздержаться с переправой…
Стали припоминать случаи, когда переправа через реку, разделяющую противников, одним приносила удачу, а другим поражение. Любая река – не просто река, а некий рубеж… Конец одного состояния и начало другого. Граница между настоящим и будущим…
Вспомнили, что при князе северском Игоре Святославиче, таковой рекой слыла Каяла-река. В запале князь Игорь перешел ее и пали полки Игоревы в битве с половцами и сам он, о, позорище, попал в плен!
Боброк-Волынский вторично взялся за прояснение ситуации:
– Неспроста Каяла-река стала гибельной для князя Игоря. Неправедный затеял он поход. Завоевательный. А наш поход защитительный. Богоугодный!
Ныне Каялу-реку не отыскать ни на топографических картах, ни в атласе автомобильных дорог. Но историки полагают, что река впадающая в Дон ниже Ростова-на-Дону с названием Кагальник и есть та самая Каяла – река поражений, река покаяния…
На сей раз князь серпуховский тоже не упустил возможности высказаться и тему о мистике направил в нужное русло: