Олег Верстовский — охотник за призраками
Шрифт:
— Саша, что ты прилепился к канату? Устал?
— Не могу, Сергей Алексаныч, — пробормотал он, стуча зубами.
— Что случилось? — его посиневшие губы заставили меня забеспокоиться. — Ногу свело? Давай вылезай тогда.
Он медленно подплыл к металлической лестнице и начал подниматься. Я подал ему руку, помогая вылезти.
— Се-сергей Алесаныч, — стуча зубами, пробормотал мальчуган. — Там что-то плывёт…
— Да, Элеонора Борисовна решила потренироваться, — пояснил я с улыбкой.
Но во взгляде пацана, устремлённого за мою спину, отразился такой животный ужас, что я резко обернулся и замер, ощущая, как на меня дохнуло арктическим холодом.
За ничего не подозревающей Норой плыло нечто странное, напоминающее коричневый с жёлтыми проплешинами толстый канат, метров пятнадцать длиной, который заканчивался вытянутым треугольником.
— Нора! Сзади! Осторожней! — крикнул я.
Она обернулась, колотя ногами и руками по воде, отчаянный визг пронзил пространство, эхом разнёсся под сводами, мгновенно перейдя в хрипы. «Канат» превратился в огромную анаконду, которая в броске обвилась кольцами вокруг тела Норы, сжав в тиски.
Собрав остатки воли, я стряхнул с себя оцепенение, и так яростно засвистел в свисток, что у меня заложило уши.
— Ребята! Быстро все из воды! Быстро! — заорал я.
Оглядевшись, я бросился к стене, разбив стекло шкафа с пожарными принадлежностями, вытащил ломик. Добежав до края бассейна, прыгнул в воду и, оказавшись рядом с мерзкой гадиной, со всей мощи вонзил острый конец ломика в плоскую тупую морду. Чудище зашипело, раскрыв глубокую ярко-розовую пасть с длинными изогнутыми, словно крючки зубами. Ушёл под воду, пружинисто выскочил, чтобы в остервенении нанести новый удар, стараясь попасть прямо в выпуклые, немигающие глаза. Я погружался с головой в бурлящий гейзер, вновь немыслимым усилием воли вырываясь вверх, и бил, кромсал тварь. Уже не отличая грязно-алой пелены, которая мутила сознание от воды бассейна, окрашенной кровью мерзкой рептилии в ржаво-бурый цвет.
Глава 7
Угрозы
Тело наливалось свинцом, в голове болезненно взрывался сноп ослепительных искр, жаркая грязно-алая пелена закрывала глаза. Гадина рванулась ко мне, отпустив, наконец, жертву, но в тот же миг отступила. Плеснув по воде длинным гибким телом с переливающейся чешуёй, окатила меня фонтаном брызг и ринулась вниз. Вода забурлила, превратившись в бешено вращающийся круг. И все стихло.
Оглядевшись, тяжело переводя дыхание, я проплыл пару метров, вглядываясь в голубовато-прозрачную толщу, пока не заметил на дне, в самом глубоком месте тёмную фигуру. Набрав в лёгкие побольше воздуха, я начал спускаться вниз настолько быстро, насколько хватало остатков сил.
Открыв глаза, словно через полупрозрачное стекло увидел Нору, неподвижно лежавшую на дне. Сделав пару взмахов руками и ногами, спустился к ней, и, оторвав тело от сливного отверстия с развороченной решёткой, как можно быстрее начал подниматься наверх.
Задыхаясь, с бурно колотящимся сердцем, я вынырнул на поверхность. Добравшись до бортика, бережно уложил Нору на спину и прижался ухом к её груди. Гулкая мёртвая тишина. Вначале я решил попробовать кардинальное, но опасное средство — с силой ударил ребром ладони сжатой руки по груди. Вновь приложил ухо, в самой глубине различив едва слышный стук, робкий, нечастый, готовый вот-вот замереть. И тут же начал делать искусственное дыхание, рот в рот. Отрываясь только на то, чтобы сделать непрямой массаж сердца, положив руки на грудь, с силой ритмично нажимал.
Через полминуты губы Норы порозовели, на смертельно бледном до синевы лице проступил едва заметный румянец. Я приложил пальцы к сонной артерии, с радостью ощутив биение жизни. Наконец, она вздрогнула, вздохнула и приоткрыла глаза. И тут же зарделась, застенчиво закрыв руками обнажённую грудь с крупными сосками, которую до этого я просто не замечал.
Через минуту в бассейн ворвалось несколько человек в белых халатах. Я помог бережно уложить Нору на каталку, ощущая, как все её тело бьёт, словно током крупная дрожь, скорее от пережитого ужаса, чем от холода. Взглянул в бледное с полупрозрачной кожей лицо, в обрамленье растрёпанных, спутанных волос, и в сердце впились острые иглы нестерпимой жалости.
Когда я сжал ей руку, пытаясь ободрить, её ресницы легко затрепетали, как крылья мотылька, чуть приоткрылись. Она сделала слабое движение, притягивая к себе.
— Олег, — прошептала она еле слышно, одними губами. — Я пыталась их остановить. Но не смогла. Вы сможете.
— Кто, Нора? Кого вы пытались остановить? — не моё настоящее имя заставило меня нахмуриться, а эти странные слова.
Она устало, с чуть слышным стоном, больше похожим на тяжёлый вздох, прикрыла глаза, и в тот же мгновение я выпустил её руку, схватившись за голову, которую словно стянуло металлическим обручем, острые шипы впились злыми осами в кожу. Из глаз брызнули слезы. Подкосились ноги, меня скрутило в спираль невыносимой боли и тошноты. Кто-то довольно жёстко схватил меня сзади, придержав от желания рухнуть на кафельный пол.
Головная боль отступила, оставив туман, который медленно растекаясь по телу до приятного покалывания в кончиках пальцев, очистил тот, закрытый от меня раньше, участок мозга, откуда до меня долетали отголоски событий, осколки воспоминаний, измучившие тем, что я не мог составить из них единой картины.
Кто-то деликатно, но настойчиво потянул меня за локоть. Рядом с каталкой, куда меня пытались уложить, стояло двое санитаров в голубых халатах. Сопротивляться уже сил не было. Я улёгся на белую простыню, прикрыв устало глаза. В голове промелькнула спасительная мысль, что я попаду в ту же больницу, куда увезли Нору и смогу расспросить её о странных словах, которые она успела мне прошептать.
Каталку вывезли на свежий воздух, погрузив меня в негромкий, монотонный шум, шелест листьев от пробежавшего ветерка, щебетанье птиц, доносящийся издалека гул, который издавал поток машин.
Весь двор по периметру был оцеплен каретами скорой помощи, полицейскими фордами с включёнными проблесковыми маячками. На миг показалось, что это лишь съёмки очередного боевика, в котором террористы захватывают заложников. Мне стало забавно. Толпу людей нагнали лишь из-за нас двоих с Норой.
Перед мысленным взором опять замельтешили картинки недавней трагедии — пружина гибкого блестящего тела гадины, испещрённого грязно-жёлтыми кляксами. И разверстая, глубокая пасть с пульсирующими ярко-розовыми прожилками, длинные загнутые внутрь зубы. Как ни пытался я отогнать видения, они не исчезали даже, когда я открывал глаза.