Олег Верстовский — охотник за призраками
Шрифт:
— Какое задание? Что ты несёшь? Ты просто следишь за мной. Господи, — простонала она, сжав виски в ладонях. — Ты такой же ревнивый, как и Дима. Боже, когда же это кончится?!
Упоминание имени бывшего мужа Миланы, всесильного Верхоланцева, который открывал ногой дверь в кабинет президента, совсем не добавило мне веселья. Хотя он не мстил мне. Снимал сейчас какую-то заумную хрень на бюджетное бабло, но Милану, конечно, не пригласил. Может быть, это и к лучшему.
Я осторожно взял её за руки и отвёл в сторону, за вагончик, где нас не могли слышать. Хотя пока всё внимание было приковано к несчастному грязевому чучелу. Накрыв сверху одеялом, её вели к вагончику, а из-под него слышались сдержанные всхлипыванья.
— Послушай, я реально приехал сюда, чтобы вести расследование, — как можно тише, объяснил я. — Это конфиденциально. Расследую странные смерти детей в элитном детдоме. Туда устроился преподавателем.
— Да, что-то слышала об этом, — задумчиво обронила Милана, мускулы на её лице расслабились, глаза подёрнулись дымкой. — Ну а здесь ты что делаешь, дорогой? Какое отношение это имеет к твоему расследованию?
— Увидеть тебя захотел. Это раз, — это была стопроцентная правда, и тут меня осенило, чем я могу оправдать своё присутствие: — Плюс, у нас в детдоме произошла такой же случай, как помнишь мы снимались с тобой в «Призраках»? Я испугался за тебя и решил побыть рядом.
Милана свела брови в две нежных складочки на переносице. Кажется, она начала верить мне.
— Кто-то пострадал?
— Да, мы занимались с ребятами, вместе с другим преподавателем. Пока он плавал, на него напала какая-то хрень, что-то вроде водяного питона.
— Понятно. Только преподаватель этот женского пола. Элеонора Матвеева. Я об этом тоже слышала. В газетах не писали. Но слухи разошлись. Не думала, что ты с этим связан.
— Да, — я ощутил, как предательски запылали уши. — Она обучала ребят плаванию и эта тварь вдруг всплыла. Стала душить.
— И у тебя уже роман с этой Матвеевой? — обронила Милана, скрестила руки на груди, будто ей стало холодно.
— Твою мать! С чего ты взяла?! В детдоме почти все преподаватели — ба… то есть женщины. Что ты будешь меня ревновать к каждой юбке? Разве я повод давал?
Я слишком яростно стал защищаться. С Норой-то у меня ничего не было. Но вот Лиз. Та самая из моих американских похождений. Но было ли это реальностью, или лишь мои фантазии? Если фантазии, то совесть моя могла спать спокойно и дальше.
И я невольно опять сравнил Милану с Лиз. Верхоланцев прав. Хотя выглядела Милана на первый взгляд моложе своих лет, я быстро стал замечать недостатки её возраста — морщинки в краях глаз, поплывший овал лица, кожа рук словно высохла, вздулись синие вены. Да и глаза её, от влажного взгляда которых раньше кидало в жар, наполнены были до краёв таким знанием жизни, что сразу выдавали женщину не первой молодости. Нет, она по-прежнему вызывала во мне желание, может не такое сильное, как тогда, на съёмках, когда она была недосягаема для меня, как жена великого режиссёра. Заполучив добычу, я стал терять к ней интерес.
Через плечо Миланы я видел, как Михалыч командует Сашкой, который поливал из шланга «место побоища». Тугая струя взмывала вверх, рассыпалась сверкающими брызгами. Опадала на темнеющие деревянные мостки. Разряженная массовка растеклась по вагончикам, и на площадке стало почти пустынно. Поднимая длинные ноги, пробежал тощий парень в синем комбинезоне, схватил прожектор, потащил в фургон. Видно, съёмки продолжать уже не имело смысла.
И точно. Через пару минут я увидел прихрамывающего на левую ногу Федорчука, который направлялся в нам. Я оторвал руки Миланы от собственной талии и отошёл в сторону, делая вид, что вожусь с валяющейся на земле выкрашенной болотной краской коробкой из-под генератора.
— Милана Владиленовна, — откашлявшись, деликатно начал он. — Борис Александрович просил извиниться, что съёмочный день придётся сократить. Все будет оплачено, как за целый день.
Почему Романовский прислал не своего ассистента Мазаева, а Федорчука, я не понял. Но это было к лучшему. Мазаев узнал бы меня. А так, скользнув по мне равнодушным взглядом, Федорчук пробасил:
— Казаков, ты тоже свободен.
Развернулся и чуть сгорбившись, ушёл. Ещё издалека прикрикивая Сашке, который на этот раз поливал из шланга каменный фонтан, из которого вырвался грязевой столб. Хотя даже отсюда было отлично видно, что фонтан девственно чист, будто никакой грязи он не извергал.
— Милый, — Милана уже откровенно обняла меня, прижалась, начала гладить мягко по спине, шее. — Я соскучилась по тебе. Очень. Давай мы перестанем дуться друг на другу и просто проведём этот вечер вместе.
Ишь ты, ластится, как кошка. Ревность кольнула в сердце, заставив вновь представить, что мужественная харизма Кости Серебрянникова равнодушной Милану не оставила.
— А куда предлагаешь пойти? Ко мне в детдом нельзя.
— Я понимаю. Пойдём в гостиницу. Ко мне.
— Ага, а там твои фанаты с айфонами. А потом по всей сети фотки, где Милана с собственным мужем. Дорогая, — увидев, как обиженно она поджала губки, я взял её мягко за руку и прижал к своей щеке. — Пойми, я реально веду расследование. И мне совсем не нужно излишнее внимание к собственной персоне.
Вот уж обратная сторона медали женитьбы на знаменитой актрисе. И собственную жену трахнуть негде. И тут я вспомнил про утопавшие в клубах изумрудной зелени берега реки Нары, симпатичный трактирчик, смахивающий на корабль. Как мы сидели там с Норой. И сердце сладко заныло.
Милана тут же согласилась, и я вызвал такси. Минут через десять серебристый «форд» остановился около широкого моста, чьи опоры тонули в текущих неторопливо водах реки Нары. А по её берегам липы, вязы и осины переплелись ветвями в единое целое. В нос ударил пряный, острый аромат травы, листвы, разогретой солнцем. И тот неповторимый запах воды, тяжёлый, пьянящий.
Я вытащил из рюкзака надувной матрас, который Милана заставила меня захватить с собой. И пока он накачивался, Милана сбросила с себя блузку, юбку. Сбежала по пологому бережку к реке и бросилась ласточкой, подняв фейерверк серебряных брызг, только мелькнули её крепкие загорелые ноги. И в голову ударила кровь, как я представил её всю, в этой прекрасной наготе. Подошёл ближе и залюбовался изящными движениями гибких рук, рассекающих ленивые волны, и сильных ножек, пенящих воду. Чёрт возьми, как хорошо дома, и не нужны мне эти чёртовы Штаты. Ну, да, Лиз. Но теперь она казалась совсем далеко, очаровательная девушка из какого-то эротического сна, о котором я уже позабыл почти. Осталось лишь приятное ощущение.