Ольф. Книга третья
Шрифт:
Несколько часов корабль висел перед окнами. Время тянулось, для меня ничего не менялось. Я просто наблюдал.
Челеста ни на что не реагировала. На столике у кровати стояли пузырьки и коробочки с лекарствами. Возможно, состояние Челесты – из-за успокаивающих лекарств. Я не привык видеть ее столь пассивной и безучастной ко всему.
Родные обращались с ней как с хрустальной вазой во время землетрясения. Приходил врач. Похоже, это психиатр-гипнотизер, если вспомнить виденное в кино. Челесту усадили в мягкое кресло и какими-то словами усыпили. Судя по поведению Челесты, врача и родни, процедура проводилась не впервые.
– Ви прего ди нон кьедере! – Врач резко поднялся, громкий возглас донесся даже на улицу. – Квест э ун скерно, ми мальтратта, лей нон дорми е инкулька ун шокецца!
*(Не просите! Она насмехается и издевается надо мной! Не спит или внушила себе непонятно что)
Врач – высокий, тощий, лысоватый, в больших очках, с портфелем в руках – недовольно покинул квартиру. Когда он вышел из дома, сел в припаркованную у обочины машину и вывернул на главную улицу, я послал корабль за ним.
После Челесты врач посетил еще двух клиентов. Темнело, узкие улочки жилых кварталов мешали двигаться впритык, я боялся потерять цель в вечерней городской суете. На вид сверху большинство машин и людей выглядят практически одинаково.
Мне удалось отследить маршрут врача до конечной точки, из трехэтажного многоквартирного дома в одном из богатых районов он не вышел, машина осталась у тротуара между множества других. Я облетел окна со всех сторон дома, квартира врача нашлась легко – он жил с женой в четырехкомнатных апартаментах, жена – полноватая черноволосая дама лет под пятьдесят – возилась на кухне, врач сидел за письменным столом в рабочем кабинете. Половину стола занимал большой монитор, но компьютером врач почти не пользовался, основным рабочим инструментам была авторучка – записи делались как в старину, на бумаге. Со стороны гостиной в квартиру вел балкон, которым, в отличие от соседского, почти не пользовались. Сравнение с соседями появилось, поскольку справа от балкона врача кипела жизнь: доморощенный столяр мастерил полочку, под завязку заполнив несколько квадратных метров досками и инструментами. Балкон врача пустовал, в углу пылился пластиковый стул, вдоль перил вытянулся длинный горшок с цветами. Балконная дверь в квартиру оказалась закрытой, я проверил. Окна тоже. При наличии кондиционера держать окна открытыми не было смысла. Это перекрывало мне вход. Впрочем, плана, что делать дальше, у меня не было, я лишь прикидывал варианты.
На ночь свет в квартире потушили, ставни закрыли. Я остался ждать утра. Интуиция толкала на встречу с врачом, от него можно узнать истинное состояние Челесты – с точки зрения современной науки.
Ночью, приняв все меры предосторожности, я спускался и выходил на улицу. На подъезде у звонка с номером интересующей меня квартиры красовалась рукописная надпись с фамилией врача – здесь так принято. Напроситься на прием?
И что я скажу? Знакомый Челесты? Неизвестно, что она говорила врачам, особенно, если применялся гипноз. Меня возьмут под ручки и поволокут в полицию, а то и в контору посерьезнее, где решаются проблемы международного и глобального уровня.
И кроме вопроса «что сказать», встает второй: как сказать? В случае родственных языков диалог через бумажного или электронного переводчика, пусть муторно и нервно, но, с грехом пополам, состоится, а с такими разными языками, как русский и итальянский, попытка общения выльется в серию недоразумений, и хорошо, если обойдется без мордобития. Я видел, как туристы «общались», тыкая под нос «переведенными» словами и фразами, не понимая, что без контекста получаются бред и, нередко, обида от невольного оскорбления. Словари и электронные помощники хороши в переводе технических инструкций, но никак не живой речи и мыслей. Общение с помощью словаря или техники – не общение, а мучение, кто пробовал, тот знает, а кто не пробовал, почитайте написанные по-русски инструкции к китайским товарам, созданные без помощи живого переводчика.
Ночь я провел у окна врача над подъездной дверью. Утром, часам к семи по местному времени, супруга врача ушла в пекарню на другой стороне улицы, в это же время врач куда-то быстро собрался. Кажется, его вызвали срочным звонком. Он уехал на машине. Вчерашние документы остались на рабочем столе.
Супруга врача вышла из пекарни и медленно зашагала по мощеному плиткой тротуару домой.
Медленно. В этом мой шанс. Решение созрело. На соседнем балконе, у столяра, я позаимствовал гвоздодер и выдавил створку окна в квартиру врача рядом с балконной дверью. Шум ветра и движущихся вдоль улицы автомобилей скрыли стонущий скрип, с которым пластиковая рама сдвинулась, открыв мне проход. Я пробежал в рабочий кабинет. Проще было попасть сюда напрямую через окно, но владельцы впадут в ступор: кто и как забрался в дом по отвесной стене со стороны улицы?! Пока выяснится, что ничего не украдено, прибудет полиция, и у нее тоже возникнут закономерные вопросы. С балконом все проще, влезть на него с других балконов труда не составит, и снизу не видно, как в глубине орудуют гвоздодером.
С собой у меня была камера, я нашел «дело» Челесты Карпи, оно состояло из нескольких листов бумаги в пластиковом скоросшивателе. Ключ в дверях прихожей заскрипел, когда я с добычей выскакивал обратно на балкон. «Дело» осталось на столе, мне достаточно фотографий. В корабле я с удивлением обнаружил в руке гвоздодер – прихватил машинально. Корабль по моему приказу несся прочь из города, пришлось вернуться и закинуть инструмент на балкон, на место, где он лежал.
Пришло время электронного переводчика. Нервные клетки, говорят, не восстанавливаются. Если это правда, то у меня больше нет нервных клеток. Биться пришлось над каждым словом, каждое словосочетание имело разные варианты прочтений, общий смысл ускользал. Пришлось находить эти словосочетания и формулировки в других текстах, чтобы из контекста вывести правильный перевод, единственно верный. Работа заняла весь световой день.
Через десять часов я выдохнул и откинулся на кровати.
Выяснилось следующее. У Челесты – частичная потеря памяти, посттравматическая или диссоциативная амнезия. Прописаны антидепрессанты, антипсихотические и улучшающие мозговое кровообращение препараты. Одним из способов лечения стал гипноз, недавно прошел последний сеанс – специалист-психиатр отказался продолжать, так как не верил в то, что в состоянии гипноза сообщала пациентка. Также в качестве лечения предлагалось увидеть важные для Челесты вещи и посетить места, где ей нравилось бывать или где что-то напомнило бы о случившемся в реальности, что память по какой-то причине спрятала за семью замками. Челесту возили по городу, за город, к знакомым и родственникам, ничего не помогло. Даже родственники парня, покойного Джованни, приняли участие в ее судьбе, хотя отец так и не простил гибели сына. С Челестой разговаривали, ей напоминали, показывали, ее ловили на слове и пытались вытянуть что-то из прошлого или хотя бы вернуть туда… Бесполезно.
Между прочим, совет возить по значимым местам мной тоже опробован, сразу же, как все случилось. Все осталось по-прежнему. Попробовать еще раз?
Если не помогли специалисты – что смогу я? К тому же, выкрасть Челесту для вспоминательного вояжа означало устроить вселенский переполох. Когда-нибудь позже – возможно, но не сейчас, когда вокруг Челесты круглосуточно столько народа.
Я вновь занял место около ее окна. Ожидание принесло результат: в какой-то момент она осталась в комнате одна, а ее взгляд, кажется, глядел в окно. «Кажется» – поскольку нельзя сказать точно о заторможенном, ушедшем в себя человеке, куда он смотрит и видит ли то, что видит.
Я осторожно постучал в стекло и на миг сделал внутренность корабля видимым.
В ответ – пустой взгляд.
Челеста не вспомнила. Я и не надеялся. Впрочем, надеялся, конечно же, иначе не делал бы то, что делал.
– Прощай. Нет, до свидания. Я вернусь.
Я дал себе слово позже снова полетать с Челестой «по местам былой славы». И еще раз. И еще. Пока не получится. Если другого пути нет, будем долбить стену головой, пока одно из них не расшибет другое.
Я направил корабль вон из города. Душу словно полили уксусом. Боже, ну почему глупое несчастье произошло с нами в лучший момент жизни?!