Оморка — бумажный остров
Шрифт:
А перед домиком шло строительство. Место, где шло строительство, обнесли забором. А когда строители убрали забор и вывезли мусор — сверкающий белизной открылся новый девятиэтажный дом. Раньше из окошка своего старенького домика Сашка следил за работой крана и видел укладку каждого нового этажа. И потому он заранее знал, что за забором всё почти уже готово. И всё-таки, когда убрали забор, дом произвёл на Сашку неожиданное, новое впечатление. Понизу всю стену обрамляла светло-коричневая глазурованная плитка, которую Сашка прежде не мог видеть. Это было очень красиво… И то, что двери подъездов раскрывались более
Как только строители уехали, с разных концов города к новому дому стали подъезжать машины и постепенно привезли:
тётю Зою Бойкову,
Тольского,
Алёну — дошкольного ребёнка.
Подъехал дядя Юра на своём «Москвиче».
Хотя прежде никто из них не видел друг друга, разговаривали они словно старые друзья, называли новых знакомых по имени, при этом улыбались и весело помогали всем подряд переносить вещи в свой новый дом.
Сашка стоял в сторонке и тоже улыбался.
— Тебя как зовут? — спросил его дядя Юра.
Сашка очень обрадовался. Ему давно уже хотелось сказать всем, что он — Сашка. И что он родился здесь, на этой улице. Но другие тоже могут здесь жить, где бы они ни родились.
А сказать Сашка ничего не успел, потому что в это время приехала новая машина. Поверх вещей, гораздо выше кабины, сидел мальчишка и визгливо покрикивал. Хотя никто не мог разобрать слов, ясно было, что мальчишка очень распорядительный. Когда машина остановилась, он быстро спрыгнул и деловито подал Сашке руку.
— Виталик! — сказал он солидно, прокашлявшись.
— Я так и знал! — неожиданно вырвалось у Сашки.
Ему не понадобилось разъяснять Виталику, что именно он знал. Потому что и так было понятно. Виталик тоже, наверное, знал, что в таком замечательном доме у него непременно появится новый товарищ. И потому оба весело засмеялись.
Вот так они познакомились. Первым делом Сашке, конечно, хотелось рассказать про троллейбусы, которые на ночь выстраиваются друг за дружкой на их улице и, опустив свои железные трости, тихо отдыхают. А утром, гораздо раньше, чем выйдет на улицу самый первый человек, троллейбусы вскинут трости и, придерживаясь за провода, ощупью в темноте отправятся в свою дорогу.
Ему бы хотелось рассказать Виталику, что раньше на их улице стояли одни только деревянные домики и сараи. Что домикам было лет по сто, а сараям, наверное, по двести. Что старый Сашкин дом на берегу зелёной комариной лужи совсем уже покосился. А на чердаке среди пауков и мышей жил косматый домовой. Правда, Сашка его ни разу не видел. Люди говорили… Хотя, возможно, этот домовой жил там ещё до революции, когда было старое время…
Но обо всём этом Сашка молчал, потому что Виталик с первого же раза предупредил:
— Не люблю сказок и вранья. Я уже не маленький.
Пожалуй, и про булочную Виталик скажет: «Сказки!» И потому Сашка про булочную тоже не рассказывал, хотя эта булочная была напротив, через дорогу, и часто снилась ему и в старом, и в новом доме. Теперь уже булочную заново оштукатурили. И главное доказательство, что всё это не враньё, теперь пропало. Раньше, до ремонта, над входом сохранялись остатки старинной надписи:
БУЛОЧНАЯ ГРАЖДАНКИ КУРН… (Фамилия частично стёрлась, смылась дождями, сохранилось только начало.)
Дальше шёл перечень товаров, которыми торговала гражданка КУРН… Это были:
ХЛЕБЫ ПШЕНИЧНЫЯ, САЙКИ,
ВИТУШКИ, КОРОВАИ, КРЕНДЕЛИ.
Ниже — три совсем стёртых названия. Под ними только два окончания: КИ… да КИ… А в конце:
ПРЯНИКИ МЕДОВЫЯ, ФИГУРНЫЯ, ПЕЧАТНЫЯ.
Сон про булочную Сашка знал наизусть. И каждый раз в этом сне Сашка видел своего дедушку таким же мальчиком, как он сам. Дедушка носил ботинки с кнопками, какие можно увидеть только на фотографиях из бабушкиного альбома. Понизу на этих фотографиях — вьющаяся роспись: «Фотоателье господина Щербины», или «господина Лободы», или же ещё какого-нибудь другого господина.
Сон всегда начинался с того, что дедушка в ботинках с кнопками открывает дверь булочной и, конечно, громко говорит: «Здравствуйте!»
Сашка тоже, заходя в булочную, иногда говорит: «Здравствуйте!» Но ему почему-то не всегда отвечают. То ли он недостаточно громко здоровается, то ли булочнице отвечать некогда… Кто знает? А может, эта булочница просто плохо слышит?..
Но та, дедушкина, во сне всегда отвечает ласково и весело. Взмахнув руками в длинных перчатках, она говорит:
«Здравствуйте, товарищ Знаменок! Вы, конечно, опять прибыли за крендельками и пряничками-коняжками!»
Дедушка скромно улыбается и протягивает булочнице старинную копейку с «орлом» или «решкой». Двумя пальчиками булочница придерживает длинную юбку. А другой рукой выкладывает перед дедушкой обливные пряники — коричневые и розовые с белыми сладкими разводами по краям.
Во сне Сашка каждый раз старается вспомнить, где же он прежде видел эту булочницу. И только под конец, когда сон почти проходит, он вспоминает, что это та самая белая булочница, которая сидит на второй полке в бабушкином буфете между графином с отколотым горлышком и красным фарфоровым крабом.
«Товарищ Знаменок, — говорит она дедушке, — таких пряников, как у нас, никто другой делать не умеет. Секрета не знают…»
И её фарфоровый смех сливается со звоном будильника.
Сашка потягивается, медленно подымается, опускает ноги в тапочки и слышит уже из другой комнаты:
На зарядку, на зарядку, на зарядку, на зарядку — становись!— Товарищ Знаменок!
Уже не во сне, а за окошком раздаётся певучий голос. Балконная дверь с дребезжанием отворяется, и Сашка слышит, как папа чуть не падает, споткнувшись о разъехавшиеся по балкону удочки.