Омут. Оборотная сторона доллара. Черные деньги
Шрифт:
Он сидел, казалось, слушая самого себя, воспоминания отвлекли его от настоящего. Я ждал. Его сердитое лицо постепенно смягчилось, и даже голос изменился.
— Господи, что это был за день! Мы потеряли больше половины наших машин. Их сбивали, словно сидящих уток. И я не смог вернуть их обратно. Я не виню Элиа за это нервное расстройство. Слишком много людей умерло у него на руках.
Голос его становился все тише, глаза удалялись от меня все дальше
— Черт с ним, — сказал он. — Я люблю Тома. Мы не были очень близки эти годы. Но он мой сын, и, хотя с ним трудно договориться, я люблю его.
— Я уверен в этом. Но вы, может быть, хотите от него больше, чем он может вам дать. Он не вернет вам ваших погибших летчиков.
Хиллман не понял меня. Он, казалось, зашел в тупик. Стальные глаза его подернулись дымкой.
— Что вы сказали?
— Возможно, вы слишком многого ждете от него.
— Каким образом?
— Оставим это, — сказал я.
Но Хиллмана это задело.
— Вы думаете, я хочу слишком многого? Я получил чертовски мало. А все это я предоставляю ему. — Он развел руками, как бы охватывая ими дом и все, что ему здесь принадлежало. — Он может взять себе, если это хоть как-то защитит его, последний цент, который у меня есть. Мы заберем его отсюда и уедем жить в другое место.
— Но вы по-прежнему оставите себя во главе, мистер Хиллман. Так ничего не изменится.
— Изменится. — В голосе его прозвучали и фатализм и вызов.
— Что ж, может быть. Давайте просчитаем вероятности. Единственным доказательством против него является нож, но, если подумать, и это очень сомнительно. Он наверняка не брал его с собой, когда вы отправили его в «Проклятую лагуну».
— Я не обыскивал его. Может быть, и брал.
— Готов держать пари, что в «Проклятой лагуне» его обыскивали. Уж там бы не пропустили такое оружие.
Хиллман опять прищурил глаза, и они превратились в узенькие щелочки.
— Вы правы, Арчер. Я вспоминаю, когда он уходил, у него не было ножа. Я даже припоминаю, что видел этот злополучный нож после всего в тот же день.
— Где он был?
— В его комнате. В одном из ящиков письменного стола.
— И вы оставили его там?
— У меня не было причин поступать по-другому.
— Тогда любой человек, имеющий доступ в дом, мог забрать его?
— К несчастью, и Том тоже. Он мог пробраться сюда после того, как сбежал из школы.
— Но также не исключается и Дик Леандро. Ему не надо пробираться, он ведь входит и выходит в любое время.
— Да. Но что это доказывает?
— Пока ничего, но, если мы соединим это с тем, что, возможно, именно его видели вчера вечером у «Барселоны», то появится повод для некоторых размышлений. И все-таки, знаете, в этой версии что-то пропущено.
— Дик никак не может быть этим пропущенным звеном, — сказал он поспешно.
— Почему вы так заботливы по отношению к Дику?
— Я очень люблю его. А почему бы и нет? Он — очень приятный парень, в свое время я смог помочь ему. И он платит мне преданностью. Черт вас возьми, Арчер, — заговорил он искренне, — когда человек достигает определенного возраста, ему нужен кто-то, кому он мог бы передать свои знания или хотя бы часть их.
— И наверное, некоторые деньги?
— Практически да. Это будет зависеть от Эллен. Основные деньги у нее. Но я могу заверить вас, что для Дика это ничего не значит.
— Это кое-что значит для любого из нас, и я думаю, что это много значит для Дика.
— На чем основано ваше предположение?
— Он — приживал. Вы знаете, что это такое? Он живет за счет других людей. В данном случае за ваш счет. Скажите мне вот что. Дик знал об инциденте с револьвером в комнате Тома?
— Да. Он был в то воскресное утро со мной. Он отвозил меня сначала к судье, а потом обратно домой.
— Он в курсе очень многих событий, — отметил я.
— Это естественно. Он практически член нашей семьи. Дело в том, что я ждал его сегодня к вечеру. — Он посмотрел на часы. — Но сейчас уже слишком поздно, десятый час.
— Вы не можете вызвать его сюда?
— Не на ночь глядя. И потом, у меня вовсе нет желания брать себя в руки, чтобы появиться перед Диком.
Он робко посмотрел на меня. Тут-то мне и раскрылась его суть. В нем жили два человека: тщеславный, никогда не забывающий о своем лице-маске, и второй — тайный, скрывающийся под этой маской и никогда из-под нее не появляющийся.
Он водворил на место свою серебряную гриву и пригладил ее руками.
— Ночь — это все, что мы имеем, — сказал я. — Утром к вам может нагрянуть Бастиан, шериф и, возможно, уголовная полиция. И вам не удастся отделаться от них, просто заявив, что вы не покупали ножа. Вам придется давать объяснения.
— Вы действительно думаете, что нож взял Дик?
— На мой взгляд, у нас больше оснований подозревать его, чем Тома.
— Хорошо, я позвоню ему. — Он подошел к телефону.