Омут
Шрифт:
— Ели котлеты в буфете?
— Нет, поезд стоит там очень мало.
— Но вы все-таки повидались?
— Мне пришлось попросить машиниста задержаться немного. Я расчувствовался, увидав старого приятеля.
— И он тоже?
— Разумеется, раз он пришел сюда.
— Значит, это не деловая встреча?
— Ни в коем случае! Что за дела?.. Вы меня просто не знаете, Софи! И это не удивительно. Я не такой, как все. Об меня даже Фрейд обломал бы зубы. Он утверждает, что тайное и злое мы прячем в подсознании.
— Вряд ли.
— И все-таки попытайтесь. То что я видел, это было или будет?
— Мои сны похожи на ваши.
— И что же?
— Я тоже вижу парус на горизонте.
— Это корабль надежды?
— В своем роде. Это королевский галион с грузом золота.
Техник засмеялся.
— Тогда атакуем его. Огонь!
И он выстрелил пробкой от шампанского.
— Выпьем же за флибустьеров, которые подстерегают галион в море!..
— На станции Холмы, — Добавила Софи.
Техник вздохнул:
— Вы разбудили меня.
— Кажется, вовремя. Посмотрите, какой балык.
Действительно, приведший Юрия вышибала снова вошел в комнату, неся тарелку с великолепным розовым балыком.
— Позвольте предложить на закуску?
— Давай, — кивнул Техник, но смотрел он не на рыбу на блюде, а в зал через полуприкрытую дверь.
— Кто это?
Вышибала оглянулся.
— Не знаю, — сказал он виновато, разглядывая молодого человека в броском клетчатом костюме.
— Нужно знать всех, кто здесь бывает.
— Это новенький. Сейчас я его спроважу.
— Погоди. Взгляни-ка, Юрий.
Муравьев, сидевший спиной к двери, обернулся.
— Да ведь это Шумов.
— Собственной персоной. Давненько я его не видел. А ты?
— Не помню, сколько.
— Пригласим? Уж больно забавно он вырядился.
Софи заметила осторожно:
— А стоит ли?
— Сейчас узнаем. — И Техник кивнул вышибале: — Зови.
— Будет сделано.
Шумов вошел и огляделся.
— Муравьев? Слава?
— Узнал? — спросил Техник.
— Еще бы! Да я, собственно, и искал…
— Кого? Нас?
— Ну, врать не буду. Такая встреча — приятный сюрприз. Позвольте и вам эти слова адресовать, — поклонился он Софи.
— Позволяю, — кивнула она. — Кого же вы искали?
— Подобно Диогену, я ищу человека. Вот вернулся в город. Все перевернулось, но какие-то люди же остались, верно?
Он говорил, добродушно улыбаясь.
— Остались, — согласился Техник. — Если мы тебе подходим, присаживайся.
— С удовольствием. Почтение всей честной компании.
— Вы что, нэпман? — спросила Софи.
— Похож? — откликнулся Шумов заинтересованно.
— На ряженого.
Он огорчился:
— Фальшь чувствуется?
— Чувствуется.
— Плохо. Обидно.
— Почему плохо? — поинтересовался Техник, отрезая кусочек от ломтика балыка.
— Да хочется поучаствовать в этой новой политике, а как вести себя, не знаю.
— А ты что, лишние деньги имеешь?
— Почему лишние? Лишних денег не бывает.
— Справедливо. Значит, нелишние имеешь?
— Есть немножко, — скромно ответил Шумов.
За столом переглянулись.
— Позвольте поухаживать, ваше степенство, — сказал Техник с иронической почтительностью и наполнил чистую рюмку, предусмотрительно доставленную вышибалой вместе со всем столовым прибором.
— Рад вас видеть, друзья, — поднял рюмку Шумов. — В наше время жить да еще пить и закусывать — это что-то значит.
С ним согласились.
Потом, когда закусили, Техник спросил:
— Откуда же ты появился?
— Из Курска.
— Это там, значит, наживают теперь состояния?
— Скажешь — состояние! Небольшое наследство.
— Понятно. Ездил в Курск получать наследство?
— Шутники вы, однако. Все случайно вышло.
— Случайно? Счастливая, конечно, случайность.
Шумов расплылся в улыбке:
— Как посмотреть. Вначале ничего счастливого не было. Я неподрассчитал немного с мобилизацией. Перебрался в Новочеркасск, думал, что Всевеликое без меня обойдется. Ан нет.
Конь боевой с походным вьюком У церкви ржет, когой-то ждет…Оказалось, меня.
— И что же? — с интересом расспрашивал Техник.
Софи слушала внимательно.
Юрий вежливо улыбался.
— Да что? «Шашки вон! Пики к бедру! Справа по четыре… Рысью марш!..» И в мамонтовский рейд.
Техник снова разлил.
— Ура белым орлам!
Софи поморщилась и пить не стала.
Шумов отметил это, не подав виду.
— И сколько же ты геройствовал?
— Дошел до Ельца.
— А дальше?
— Дальше я вспомнил, что у меня в Курске престарелый, почтенный дядюшка. И я подумал, что грешно не навестить единственного родича.
— И навестил?
— Исполнил христианский долг.
— Короче, вы дезертировали? — спросила Софи.