Он, она и три кота
Шрифт:
— Нет, я просто не знаю, как тебе об этом сказать помягче…
— Я сижу. Говори прямо.
Я сидела перед чашкой нетронутого кофе. Оливка забыла в комнате телефон и побежала к нему по первому писку, не бросив бутерброд на тарелку.
— Короче, я пригласила Сергея на ужин. Ты же нас накормишь?
— Сегодня?
Я кофе еще не отхлебнула, но во рту все равно сделалось горько. Черт… Вот только званных обедов мне не хватало! Красотка всю неделю решала свои любовные проблемы, а я свои, просто проблемы, но
Я не стала наряжаться. Даже почти не накрасилась. Юля тоже решила сыграть в Госпожу Непринужденность, но и у нее остались круги под глазами от бессонных ночей, которыми наградил нас обеих ненаглядный наш Лешенька, так бы и врезала ему!
Сели, взяли по кофе и больше ничего. Смотрели, не мигая, в глаза и снова ничего — ничего не говорили, не могли начать. Впрочем, мы не говорили друг с другом с тех самых пор, как Оливка стала ходить на дни рождения Богдана самостоятельно. То бишь давно.
Юля за это время изрядно постарела. Или за пару последних ночей — фотки в соцсетях, которые иногда подкидывала мне лента, показывали ее королевой. Но королевы тоже плачут, когда не в силах защитить короля от посягательств черной королевы.
— О чем вы хотели поговорить со мной, Надежда?
Юля не выдержала первой. Но выдержала деловой тон — за прошедшие годы она перестала использовать мое отчество, но на ты не переходила, да я и не настаивала. Мне вообще было плевать, какими словами она поминает меня всуе. Я и так знала, что непечатными.
— О Богдане.
Юля выпрямилась еще сильнее, точно вспомнила о никогда не планированной карьере балерины. На шее натянулись все жилы. На шее, выдававшей возраст, несмотря на крема и дорогих косметологов. Полжизни прожито у нас обеих. Сейчас Лешка попросил жену выкинуть тринадцать лет коту под хвост. Тому, что был изображен у меня на обложке телефона, спрятанного под растопыренными пальцами. Я не ждала звонка — я успокаивала нервы. Напрасно. Ничего не работало. А от кофе только давление подскочит: сердце и так разрывает уже виски.
— Юля, я пребываю в таком же шоке, что и ты. Леша принял это решение самостоятельно, так что я тут…
— Я вас ни в чем не подозреваю и, упаси боже, не обвиняю, — перебила Юля холодно. — Я знаю, что в наших жизнях все решает Алексей.
Ну, не знаю, насколько искренней была Юля, когда говорила это, но я не стала ее разубеждать и просто смиренно кивнула. Да и вообще она права — такая бредовая идея могла прийти только к Лешке. Встал, ушел, захотел вернулся… По-мужски, а что? Вы там, бабы, сами улаживайте между собой нестыковочки. Я все равно живу в офисе на кофе, который варит мне секретарша. Только не забывайте, что я отец: чур, я главный в стае…
— Юля, я не знаю, что ты решишь со вторым ребенком, но знай, я приму любое твое решение относительно Богдана. Я не собираюсь говорить ему правду, не волнуйся.
— Об этом я не волнуюсь, — скривила она губы очень зло. — Тут от вас, Надежда, ничего не зависит. Через пару лет он сам обо всем догадается, глядя в зеркало. У него даже мимика ваша. Вот же природа-чудесница, ребенок вас и не видел толком, а даже говорит с вашими интонациями.
Я сжала губы. Прошла длинная секунда, прежде чем я решилась на ответ:
— Ну, надеюсь, вырастет он все-таки мужчиной…
Что за глупость я сказала, но поздно… Лицо Юли осталось неизменным, литым из металла. Я даже чувствовала неприятный стальной запах — правда, исходил он от меня, я слишком нервничала.
— Не волнуйтесь, Надежда. Вы же не женщина.
Я выдержала плевок, не опустила головы и не подняла руки, чтобы убрать с лица волосы, которые выбились из-за уха. Лучше не отвечать.
— Я думаю, до родов мы можем брать Богдана только на выходные. Ну, если тебе будет тяжело, я помогу…
— Мне не будет тяжело, — отчеканила Юля. — Богдан беспроблемный ребенок.
Я кивнула, и мы разошлись. Так толком ничего и не решив про общего ребенка.
Ясно было лишь одно — назад пути нет, ей придется развестись, а мне придется снова поставить подпись при свидетелях. Можно даже пригласить прежних ради прикола. Чувство, что все это делает по приколу, по чужому, не покидало меня ни на минуту. Надеюсь, Лешка потом не пожалеет. Я не смогу стелить ему так же мягко, как стелила Юлечка — упадет, будет больно, очень.
— Да, сегодня, — выплюнула Оливка случайно хлебную крошку, желая грубо поставить в разговоре точку.
Но у меня еще не закончились вопросы, но она перебивала их просьбами:
— Вот только не заморачивайся. Салатик, картошечка и курочка. С него хватит.
— А с тебя? Ну чего ты так на меня смотришь? Ты познакомила меня с Сашей через полгода. Почему тебе не подождать еще пять месяцев и три недели?
— Мам, я не могу решить, встречаться мне с ним или нет.
Вот так все просто…
— Слушай, милая, а я тебе каким местом могу помочь решить этот вопрос?
— Своей женской интуицией. Тебе же Саша с первого взгляда не понравился, а я не послушала тебя. Теперь буду умнее.
— Нельзя быть четыре года с мужчиной, который не нравится, так что не ври… Тебе он нравился.
— Сейчас нет, и я хочу его забыть…
Мое сердце сжалось — сумасшедшая девчонка, она его любит. Только бежит почему-то к какому-то придурку…
— С этим Сережей? Клин клином вышибают — это не про любовь.