Он же капрал Вудсток
Шрифт:
— Хорошо, капрал, — с некоторым раздражением проговорил майор. — Вы получите образчик документов. Только, ради всего святого, поторопите своих шефов. С Востока идет коммуния хамов...
— И еще вопрос, сэр! Что, если командование сначала доставит вас самолетом в Лондон, а уж потом оплатит ваши документы?
Майор взглянул на капитана. Капрал ждал ответа на свой вопрос, затаив дыхание. Очень многое зависело от ответа майора.
— Нет, — ответил майор решительным тоном. — Нет, капрал. Вы забываете, что деньги нужны не нам, а немцу — хозяину этих документов.
— А что, если вам, сэр, отправиться в Лондон вместе с этим «джерри»? — с надеждой воскликнул капрал.
— О нет. Немец предпочитает остаться
Разговор продолжался в «опеле» под шум дождя.
— Будем откровенны, капрал, — вновь с раздражением заговорил майор. — Я слишком хорошо знаю методы вашей разведки. Поэтому я ни за что не посоветую нашему контрагенту отдать себя безо всяких гарантий и авансов в ваши руки. Наши условия остаются прежними. Сначала вы выплачиваете немцу-инженеру миллион, затем мы, я и капитан, летим в Лондон и передаем документы вашему шефу. А сейчас, капрал, я хочу пригласить вас к себе снова в гости. Ведь не откажетесь же вы от стаканчика виски в такую мерзкую погоду. Скоротаем время у камина...
— Опять у него в доме? — спросил капрал, кивая на коротко остриженный по эсэсовской моде затылок и торчком торчащие большие уши штурмфюрера.
— В доме нашего короля черного рынка? О нет. Мы не засиживаемся на одном месте. Кстати, вы можете говорить все, что угодно, при нем по-английски. Король не понимает ни бельмеса.
— А почему он, офицер, сидит дома и занимается фольксштурмом?
— Не столько фольксштурмом, мой друг, сколько крупными махинациями на черном рынке. Нам это на руку — он наша дойная корова. Год назад похоронил свою правую ногу на Восточном фронте, где-то под Могилевом. За это получил «Айзенкройц» — Железный крест первого класса. Теперь ходит на протезе.
— Чтобы он не знал, что мы говорим о нем, — сказал с мальчишеской улыбкой капрал Вудсток, — я буду называть его Лонг-Джон-Сильвером. Помните, майор, «Остров сокровищ»?
— Боже, как вы еще молоды, капрал! Молодость — это единственное, что не купишь и за миллион фунтов.
— Однако за миллион фунтов я бы, не продешевив, продал свою молодость, сэр!
— Продешевили бы, капрал, продешевили! Итак, едем?
— К сожалению, я вынужден отказаться, сэр. В следующий раз я с удовольствием...
— Вас даже не прельщает возможность встретиться с очаровательной панной Зосей?..
— О, панна Зося, панна Зося! Знаете, я так и не понял, кто эта прекрасная девушка?
— Я ее опекун. Она служит подпоручником в нашем отряде. Боевая девушка. Участвовала в Варшавском восстании. Она дочь моего друга, офицера Первого легиона. Вместе Киев брали. Он погиб на дуэли. Она беззаветно предана мне...
— На дуэли? В наше время?!
— Вы не знаете нашей рыцарской Польши. Честь для нас дороже всего. Я был секундантом ее отца. Он умер у меня, несчастный, на руках, умоляя присмотреть за дочкой. А потом — какая ирония армейской судьбы! — я стал помощником его убийцы — командира полка Армии Крайовой!.. Именно панна Зося и будет третьим пассажиром в нашем самолете, когда мы полетим в Лондон. Жаль, жаль, мой друг, что вы не хотите ехать с нами.
— Я жертвую собой, отказываясь от встречи с панной Зосей, в ваших же интересах, майор. Я намерен неотлучно сидеть у рации, пока не получу ответ из Лондона. Теперь, когда я знаю, что панна Зося тоже полетит в Англию, я сделаю все возможное, чтобы оказать ей эту услугу. Я безумно счастлив, что панна Зося будет жить в Англии, где она знает только одного англичанина — меня. Эта прекрасная девушка — подпоручник! Изумительно!.. Передайте ей самый горячий привет от меня!
— Когда мы встретимся, мой друг? — спросил майор, когда капрал Вудсток взялся за хромированную ручку дверцы.
— Приезжайте завтра в это же время и на это же место, — ответил капрал. — Если меня не будет, значит, ответа еще нет. Тогда встретимся здесь же в тот же час послезавтра.
— Прекрасно!
Пан майор, сняв перчатку из черной кожи, крепко пожал руку капралу. И даже ни слова не проронивший мрачный капитан тоже протянул ему свою руку, покрытую гусиной кожей.
— Честь имею! — с улыбкой сказал по-польски капрал.
— Честь! — ответил, козыряя, капитан.
Шагая быстрым шагом обратно в землянку, Евгений часто оглядывался и, останавливаясь за соснами, обшаривал глазами мокрый потемневший лес, дабы убедиться, что офицеры АК или их люди не пытаются незаметно для него идти за ним и выследить затерянную в лесу землянку. Но хвоста не было.
Евгений задумался, пробираясь частым ельником. Тугие ветви молодых елок, холодные и мокрые, хлестали по вымытому ледяным дождем и тускло блестевшему в поздних сумерках кожаному пальто. Вдруг он остановился и, заулыбавшись, радостно ударил в ладоши. Последние двадцать метров до землянки он не шел, а бежал.
— Что такое? — прошептал Петрович, выскакивая из-за сосны с автоматом в руках. — Чего бежишь? Немцы? Тревога?
— Все в порядке, Петрович. Все хорошо, замечательно!
Он с ходу нырнул в люк, пулей проскочил по туннелю.
— Эврика! — на бегу крикнул он Константу. — Эврика!
— Что орешь, черт? — подскочил тот на нарах. — Ребята спать легли! Опять виски дул? Люк-то прикрыл как следует?
— Эврика! — потише сказал запыхавшийся Евгений, плюхаясь на нары. — Нашел! Надумал!
— Надумал, как достать миллион? — скептическим тоном спросил Констант, подвертывая коптящий фитиль «летучей мыши». Он торжествующе улыбнулся. — А я, брат, надумал, как добыть эти самые документы, не платя ни фартинга, ни цента, ни пфеннига, ни гроша!
2. ИЗ ЗАПИСЕЙ СТАРШОГО
«Был момент, когда начальство не знало, на чем остановить выбор: на «Фау-1» или на «Фау-2», но потом все обошлось, работа продолжалась параллельно над ракетами и над самолетами-снарядами. А 7 июля 1943 года Гитлер решил наконец всячески форсировать ракетостроение. Поражение на Курской дуге лишь укрепило его веру в спасительную силу «чудо-оружия». Седьмого июля Дорнбергер, Браун, Штейнер и я вылетели на бомбардировщике «Хейнкель-111» в Растенбург, в «волчье логово» — главную ставку Гитлера. В подземном кинозале недалеко от бункера самого фюрера продемонстрировали Гитлеру фильм об испытании «Фау-2». Кроме Гитлера, на этом сверхзакрытом просмотре присутствовали Кейтель, Йодль, Шпеер. Гитлер пришел в своей обычной форме — сером походном френче и черных брюках. Но сверху он накинул черный плащ с большим капюшоном. Он близорук, но стесняется пользоваться очками, поэтому сидел в первом ряду. Я едва узнал его: постаревший, сгорбленный, как старик. Комментарии к фильму давал языкастый фон Браун, который и тут, увиваясь мелким бесом, постарался быть на виду у фюрера. Когда фильм окончился и зажегся свет, все мы молча, затаив дыхание, уставились на фюрера. Он сидел развалясь, вперив взгляд в ничто, но, несмотря на всегдашний его сумрачный вид, было видно, что он необычайно заинтересован. С заметным волнением осмотрел он затем и настольную модель ракетных установок. Синие глаза его загорелись сатанинским огнем. Мне было страшно смотреть на него... Гитлер понял наконец, что получил в свои руки адское оружие огромной разрушительной силы. Он с жаром пожал руку генералу Дорнбергеру. Всех нас удивили его слова: «Теперь Европа да и весь мир станут слишком маленькими для войны. С таким оружием человечество не выдержит войны!» И тут же спросил, нельзя ли вдесятеро увеличить взрывную силу ракет и увеличить их производство с девятисот до двух тысяч в месяц. Уж не собирался ли он уничтожить человечество?