Она уходит по-английски
Шрифт:
– Пап, слушай, ты не спустишься? У меня машина не заводится что-то.
– Сейчас, - ответил он угрюмо.
Смертельно хотелось курить. Ступни пронзало острыми иголками от холода. Пришлось немного попрыгать, чтобы хоть как-то согреться. Я увидел, как в окне моей комнаты появилась мама.
– Ну как же без этого, - подумал я и отвернулся.
Из подъезда, наконец, появился отец, в старом зеленом пуховике с плоскогубцами в руках.
– Ну чего у тебя тут?
– Да вот машина не заводится.
– Так
– Сегодня нельзя никак. Машина только для работы. Уволят иначе.
– Что у вас за работа такая? Даже к родителям съездить нельзя. Ладно, открой капот, посмотрю.
Я дернул ручку снизу от руля. Он скрылся за капотом и начал что-то бурчать, понося кого-то и что-то.
– Здорово, Петро, - сказал пузатый мужик с пустыми бутылками в сумке.
Отец высунул голову.
– А, здорово, Федор.
– Чего у вас тут?
– Да, вот у сына машина не заводится. Видимо, примерзло все на морозе.
– Да, морозы нынче лютые.
– Слушай, представляешь, в нашем цехе недавно рейд проводили по нелегалам. Больше сотни вьетнамцев обнаружили за пошивом курток. Я картошку перебирал на балконе, а моя кричит, мол, иди, посмотри, до чего дожили. Прямо в печах баулы. В угольной шьют. Сборочная, как спальня.
– Да иди ты?!
– Я тебе говорю.
– Максим, заводи свою рухлядь, - сказал отец, почесав грязной рукой щеку.
– Там клеммы я почистил немного. Должна завестись.
И действительно, только я повернул ключ зажигания, как машина сразу зарычала.
– Федор, слушай, там у тебя никто не нужен на складах? Спросил бы у хозяина, а то жена все рычит, что, мол, дома сижу.
– Не, Петро, сейчас никто не нужен. У нас таджики работают одни, да я по старой дружбе. Сам же знаешь- сын у меня инвалид. Лекарства нужны, а от государства не дождешься по три месяца.
– Понимаю. А Стас не знаешь, где сейчас работает?
– Его сын к себе взял. Не знаю, правда, чем он там занимается.
– Нужно ему позвонить, может, и я пригожусь.
– За спрос не бьют в нос. Ладно, Петро, пойду я бутылки сдам. Пятый раз за сегодня. На треть упаковки лекарства насдавал уже.
– Давай, Федор, удачи. Рад был видеть.
– Взаимно, Петро.
Федор поправил свою старую шапку-ушанку и поковылял между гаражей дорогой, ведущей к старому гастроному, где до сих пор принимали стеклотару.
– Пап, я тоже поеду, спасибо, что помог.
– Да ничего, - провожая взглядом Федора, сказал он.
– Извини, что ненадолго к вам, времени мало совсем.
– Ага, давай, не забывай, - все также, не поворачиваясь, сказал он.
Я сел в машину и, не прогревая двигатель, поехал. Достал из бардачка мятую пачку сигарет, вынул одну, подкурил от одноразовой зажигалки и жадно затянулся. Пот сразу выступил на лбу и начал застилать глаза, тело обмякло. Голова стала туманной.
– И почему я не остался? Лежал бы сейчас себе в теплой кровати.
Совсем не хотелось ехать домой и корпеть над планированием маршрутов. Я докурил сигарету, выкинул окурок в щель, выжал сцепление, включил третью передачу, как будто воткнул горячий нож в сливочное масло, и вырулил на бульвар.
В квартире, между коробками с брошюрами и ручками, между пакетами с так и не ношенной одеждой и прочим барахлом, витал полумрак. Зашторенное окно практически не пропускало свет. Дым от сигарет никуда так и не делся.
Я снял промокшую рубашку и затолкал ее в заполненную стиральную машину к другому грязному белью. В ванной почистил зубы отбеливающей пастой и тщательно побрился, понимая, что завтра на это просто не будет времени.
Собрал в квартире весь мусор: пустые бутылки с кухни, ненужные бумаги из комнаты и отнес их в мусоропровод. Налил немного виски в стакан, разбавив колой, и склонился над ноутбуком. Голова гудела.
Я не знаю, как назвать мое нынешнее состояние - ленью, усталостью или недомоганием. Пожалуй, и то, и другое сразу. Как представил, что сейчас нужно будет опять выдумывать маршрут на завтра, сразу затошнило. Что я буду делать, если мне не дадут должность? Куда уходить? Работать представителем сил больше не было.
Негласное правило сотрудника компании гласило: "У медицинского представителя работа в полях начинается в конце квартала, когда за один-два дня нужно оббежать тридцать врачей и аптек тех, кто участвовал в акциях, не найти подтвержденных продаж, слепить липовые отчеты, сдать их руководителю, получить карточки на руки, зажать лучшее себе, а остатки раздать врачам".
Бессмысленность, за которую ты, помимо прочего, получал еще неплохую зарплату, машину, ноутбук, телефон, социальный пакет. Со стороны - прямо работа мечты.
Однажды отец спросил меня:
– Слушай, а в чем заключается твоя работа? У нас вот на заводе мы хотя бы видели результат, а у вас какое-то выбивание пыли из пустого мешка.
По сути, он был прав. Много болтовни, важности, спешки, цифр, и пустота на деле. Можно было, конечно, оправдаться благими намерениями, мол, наши препараты помогают людям выздоравливать, но с большой натяжкой.
Акции - в теории дело простое. Ты подключаешь какого-нибудь кандидата медицинских наук и, в случае подтвержденных продаж на его территории, где он работает, врач получает карточки на бытовую технику, например. Разве плохо? Конечно, нет. Ему и делать-то ничего не нужно. Выписывай себе препараты нашей фирмы, и дело в шляпе. Упаковки будут отгружаться со складов-поставщиков в аптеки, а ничего не подозревающие пациенты будут отдавать в окошко листочек с наименованием лекарства, платя немаленькую сумму. С врачом не спорят.