Они не пройдут! Три бестселлера одним томом
Шрифт:
— А если и нет — какое это имеет значение? — Петров повернулся к наводчику.
— Ну… Москва же. А если мы не удержим?
— А ты не о том думаешь, — подал вдруг голос Осокин.
— Почему не о том? — Водителя Протасов почти не боялся.
— А потому! — Механик заглянул в башню снизу, и лицо его было сердитым. — Это не наше дело, кто там сзади. Что за х… дурость, я хотел сказать! Ты еще по немцам ни разу не выстрелил!
За два с половиной месяца их совместного военного бытия Петров мог по пальцам пересчитать случаи, когда мехвод позволял себе бранное слово, и каждый раз на то была серьезнейшая причина. Похоже, размазня наводчик своим нытьем довел и обычно невозмутимого Осокина. Оставив одного комсомольца заниматься воспитанием другого члена ВЛКСМ [17] , командир, крякнув, выжал тяжелую крышку башенного люка. Трехпудовая стальная плита встала на защелку, и Петров снова высунулся из башни. Обе соседние «тридцатьчетверки» были на месте, укрытые среди заиндевелых берез, они сливались с лесом,
17
ВЛКСМ — Всесоюзный ленинский коммунистический союз молодежи, сокращенно — комсомол. Массовая общественно-политическая организация советской молодежи, в которую принимали молодых людей в возрасте от 14 до 28 лет. Комсомол был своеобразной «кузницей кадров» для ВКП(б), хотя далеко не каждый комсомолец становился членом партии. Созданный во время Гражданской войны, комсомол должен был помогать партии в построении социалистического общества и коммунистическом воспитании молодого поколения. Высокая мотивация большинства комсомольцев, их верность идеалам коммунизма, готовность самоотверженно учиться и работать во имя торжества советской власти сделали из них авангард коллективизации и индустриализации. Обучаясь в различных вузах, комсомольцы пополняли ряды ученых и инженеров. Несмотря на то что в 60–70-х гг. XX века членство в комсомоле стало практически обязательным для молодых людей, в 1920–1940-х гг. в комсомол мог вступить не каждый — организация предъявляла довольно высокие требования к своим членам.
Комсомольцы активно готовились к защите СССР. ВЛКСМ уделял много внимания физическому развитию молодежи, обучению военному делу. С началом войны комсомольцы массово вступали в армию, только в 1941 г. в ряды РККА влилось около двух миллионов комсомольцев.
— Свои, свои!
В башне тем временем не на шутку разошедшийся Осокин проводил политинформацию на тему: «Боевой дух советского танкиста». Мехвод уже начал горячо и путано пересказывать речь комиссара Белякова перед последним боем, когда командир приказал ему лезть вниз, а наводчику — вести наблюдение за полем. Перекинув через плечо портупею, Петров вылез из танка. Сперва он хотел пойти навстречу, но потом решил, что правильнее будет встретить Безуглого у машины. Никакого беспокойства старший лейтенант не испытывал. Он знал, что радист скорее дал бы убить себя, чем выдал врагам засаду. Теперь Петров мог разглядеть тех, кого привел москвич: двенадцать человек в ватных штанах и куртках и серых ушанках. Свои, пехотинцы. У того, что шел, с трудом переставляя ноги в огромных валенках, рядом с Безуглым, на вороте выделялись самодельные петлицы. Пошатываясь, человек подошел к танку, и Петров увидел, что на кусках серого сукна, нашитых на ворот, химическим карандашом нарисовано по кубику. Младший лейтенант. На вид ему было лет тридцать, но комвзвода знал, что делают с человеком усталость и страх. Грязь и пороховая гарь не могли скрыть юношескую припухлость щек — командир пехотинцев был едва ли старше Осокина. Петров расправил плечи и опустил руки по швам, жалея, что ворот застегнут наглухо, и младший лейтенант не видит его звания. Не доходя трех шагов до комвзвода, юный командир остановился и тоже встал по стойке «смирно», затем медленно поднял руку к шапке. Петров ждал доклада, но младший лейтенант молчал. Через несколько секунд юноша открыл рот, словно собираясь что-то сказать, но из горла вырвался какой-то сип. Губы пехотинца задрожали, и Петров вдруг понял, что младший лейтенант сейчас заплачет. Танкист посмотрел на красноармейцев, что встали гурьбой метрах в пяти от своего командира. Такие же, как и он, — усталые, испуганные, ватные куртки и штаны продраны и прожжены во многих местах. Двое легко ранены: вон, видны перевязки под шапкой и на руке, еще одного поддерживают товарищи так, что боец даже не стоит — висит на их плечах. Но все двенадцать — при оружии: десять винтовок, «дегтярев», а двое тащат на плечах разобранный «максим». Совсем недавно, под Наро-Фоминском, Петров видел, как через его позиции не выходили — убегали бойцы и командиры: без оружия, без снаряжения, некоторые — без знаков различия. Эти же прорывались с боем, вынося раненого, с командиром… Который, похоже, вот-вот разрыдается. Петров спокойно отдал честь и четко представился:
— Старший лейтенант Петров, командир взвода, четвертая танковая бригада. Назовите себя, товарищ младший лейтенант.
Наверное, эта уверенность подействовала на юношу.
— Младший… лейтенант Щелкин, — голос у пехотинца был хриплый, простуженный, — временно сполнящий… Обязаннсти командира… Второй роты 1-го батальона… 1073-го полка. Принял кмандование два дня назад… В Волоколамске.
Он глотал звуки, словно в горле стоял ком, мешавший говорить, а Петров смотрел на этого мальчишку, что вывел из горящего города роту — одиннадцать человек при двух пулеметах.
— Связи не было. Држались до ночи, я решил прорваться…
Старший лейтенант ненавидел себя за то, что ему предстояло сейчас сделать. Эти люди нуждались в отдыхе. Среди них были раненые.
— Товарищ младший лейтенант, до возвращения в расположение бригады я подчиняю вашу роту себе, — сказал Петров. — Мне нужен наблюдательный пост на восточной опушке — выделите людей сами. Остальные займут позицию рядом с танками. Окопы здесь есть.
Он ожидал чего угодно: возмущения, отказа выполнить приказ, истерики, но только не того, что младший лейтенант снова поднимет руку к шапке.
— Есть, — вяло ответил Щелкин.
Они были настолько вымотаны, что сил протестовать уже не осталось. Если бы танкист приказал сейчас лечь и умереть — люди бы легли и умерли. Младший лейтенант стоял, покачиваясь, потом, словно спохватившись, опустил руку.
— Что с ним? — спросил Петров, кивнув на красноармейца, которого поддерживали товарищи.
— Боец Бекболатов, ранен в грудь. — Щелкин снял рукавицу и потер грязной рукой глаза. — Сперва шел, сейчас совсем ослабел… Его в медсанбат нужно…
Бекболатова действительно следовало отправить в медсанбат 316-й стрелковой дивизии, но где его искать, Петров не знал. Санпункты бригады еще не развернули, потому что медчасть безнадежно отстала. Отправить с раненым танк старший лейтенант, понятное дело, не мог, и, хуже всего, он не имел права отпустить двух бойцов нести раненого в расположение танкового батальона. Обстановка менялась каждый час, и если красноармейцы налетят на немецкую разведку, противник узнает не только местоположение засады, но и то, что здесь появилась 4-я танковая бригада. Мелькнула мысль положить Бекболатова в танк на боеукладку, но Петров отмел ее сразу — когда начнется бой, раненый будет мешать, а если танк подожгут, вытащить бойца не получится.
— В медсанбат сейчас не могу, — сказал старший лейтенант, глядя в глаза Щелкину. — Я дам вам брезент, нарубите веток, усадите его в окопе, накройте.
— А костер, погреться? — хрипло спросил один из красноармейцев.
— Дым демаскирует засаду, — жестко ответил Петров.
— Так что нам, помирать теперь? — В голосе бойца послышалась угроза. — Ног уже не чуем!
Этот здоровяк с «телом» «максима» на плече, казалось, очнулся от забытья и теперь показывал зубы.
— Лукин, прекратить! — Голос Щелкина сорвался, но, к удивлению Петрова, пулеметчик замолчал. — Товарищ старший лейтенант, а… А поесть у вас будет что-нибудь? Мы сутки не ели…
— Больше, — сказал кто-то из красноармейцев.
— Поделимся, — кивнул Петров.
Пока шел разговор, от правой «тридцатьчетверки» пришел ее командир — лейтенант Луппов. Получивший Героя за бои на Карельском перешейке, он демобилизовался в 1940 году и с началом войны оказался в московском народном ополчении. Впрочем, там быстро разобрались, что к чему, и в Кубинке 4-я танковая бригада получила нового командира машины. Луппов был мужчина спокойный, немногословный и, хоть до сих пор «тридцатьчетверку» в глаза не видел, как-то сразу пришелся в танке по месту. Поскольку в бою командир исполнял обязанности заряжающего, специальной подготовки от него не требовалось, впрочем, насколько было известно Петрову, Луппов все свободное время проводил в башне, осваивая орудие.
Коротко объяснив лейтенанту, что теперь у них появилось прикрытие, комвзвода приказал поделиться сухим пайком и патронами. Бойцы Щелкина заняли присыпанные снегом окопы между танками Петрова и Луппова и торопливо уминали сухари с консервами — рассудив, что пехоте нужнее, экипажи отдали половину своих запасов. Предупредив юного командира, чтобы проследил за красноармейцами, которые теперь легко могут свалиться в сон, старший лейтенант полез в танк и велел Безуглому вызвать комбата. Радист для порядка поныл, что на десять километров станция может и не достать, но затем поднял антенну, десять минут поорал в микрофон, затем снял шлем и сунул его командиру. Неузнаваемо искаженный помехами голос капитана был едва слышен в наушниках, Гусев спросил, как обстановка и зачем старший лейтенант его вызвал. Комвзвода доложил, что противник на шоссе не появлялся, и сообщил о вышедших в расположение засады пехотинцах. Капитан похвалил решение Петрова подчинить пехоту себе и пообещал подкрепление, но когда точно и сколько — не сказал. Больше открытым текстом говорить не следовало, и хотя старшему лейтенанту очень хотелось узнать, чем окончился бой за Каллистово, он подтвердил конец связи и вернул танкошлем Безуглому. Дело шло к вечеру, но до темноты оставалось еще часа четыре, от немцев не было ни слуху ни духу, и Петров решил пойти проведать пехоту и вылез из танка. Конечно, командиру взвода положено бы сидеть на месте и следить за обстановкой, но старший лейтенант решил, что большой беды не будет.
Щелкин спал в окопе, как, впрочем, и большая часть его людей. Бодрствовали только пулеметчики, первые номера один за другим опустошали магазины, которыми с ними поделились экипажи, выщелкивая патроны, словно семечки из подсолнечника, вторые снаряжали длинные брезентовые ленты «максима» и диски «дегтярева». Увидев командира танкистов, здоровяк Лукин дернулся было разбудить младшего лейтенанта, но опоздал. Петров потряс юношу за плечо и едва успел убрать винтовку, к которой тот рванулся спросонья.