Они выбрали ночь
Шрифт:
– Что?
– протянул констебль.
– Пойдемте, молодой человек. Мой фонарь выведет нас туда, где можно будет все обсудить без случайных ушей, - подтолкнув его вперед, подытожил старик.
По мрачным стенам костяного зала побежал едва слышный шепот тысячи голосов - и, превратившись в эхо, растворился в пустоте.
Под ногами то и дело раздавался противный хруст, словно ломаются трухлявые ветки. Только здешний лес состоял отнюдь не из деревьев.
Стремясь не смотреть по сторонам, Джинкс уткнулся в спину сэра Заговорщика
Свет фонаря вновь стал крохотным, сжавшись вокруг идущих в крохотный мерцающий контур - дальше была только темнота. Чувствуя одну сырость и запах помоев, констебль сосредоточенно считал шаги, прислушиваясь к стуку каблуков Заговорщика.
Стараясь не думать о превратностях судьбы и вещах, которые не укладываются в рамки понимания нормального человека, Джинкс отчетливо осознавал, что находится сейчас не в припадке беспамятства и не созерцает очередной ночной кошмар. Все выглядело более чем реально.
Вскоре старик остановился и послышался скрежет замка - тяжелая кованая дверь, со скрипом, отварилась.
Комната оказалась совсем крохотной, словно тюремный каземат, с двумя дощатыми скамьями и огромным округлым столом.
– Здесь безопасно?
– поинтересовался старик.
– Абсолютно, - присаживаясь, изрек сэр Заговорщик и на его лице, возникло некое подобие улыбки.
Следующее обращение было адресовано уже к Джинксу.
– Присаживайтесь, мистер констебль. Нам предстоит долгая и очень занимательная беседа.
Не став спорить, инспектор, проскользнув в проем между столом и скамьей, почувствовал на своих ногах и руках тяжелые путы. Он словно в одночасье превратился в безумного пациента 'Безнадеги' - и не того, кто мог свободно прохаживаться по парку, - а тех изгоев, кто мучаясь в четырех стенах, коротал свой век среди кошмаров и бесконечных галлюцинаций. Нереальность с жадность поглотила его, пригвоздив к дощатой поверхности. Сэр Заговорщик начал очень длинный и невероятный по своему содержанию разговор...
3
Дом стал другим - холодным и чужим, словно не узнал старого хозяина. Шрам ворочался, мялся и не мог найти себе места. Вроде бы все как всегда, только исчезли бесконечные кошмары, но и это можно было списать на ужасную усталость. Пройдясь по мастерской, он осторожно коснулся одной из кукол, подхватил с перил горсть стружки и еще раз огляделся.
Он явно ощущал чужое присутствие.
Молодой человек, худощавый, надушен неплохими духами с привкусом мускуса. Пролез через окно, потоптался, спустился вниз в мастерскую, сунул свой нос во все щели как любопытная крыса, посидел за столом. Шрам потрогал ручку двери - здесь юноша разговаривал с кем-то. Стоп. Вроде бы один. Сам с собой. Улыбнувшись странному факту, мастер закрыл дверь.
Это не вор и не случайный гость. Да и на соглядатая - непохож. Нюх Шрама подсказывал ему, что следы таинственного
'Тилл-стоун ', - сквозь зубы произнес мастер.
Но сейчас даже подобная новость была совершенно не важна. Шрам стоял на пороге чего-то более великого и значимого. Он избавился от проклятия - и данная новость, бесспорно, носила статус приоритета. Еще один плюс!
Приподняв руку куклы, мастер заставил ее безвольно упасть, повиснув плетью. А вот минусов оказалось гораздо больше - теперь Шрам стал такой же ведомой куклой, выполняя любое пожелание неведомого кукловода. Демон раз и навсегда поработил его, получив над ним полную власть. И данный неоспоримый факт, неудержимо глодал его изнутри.
Сигнал, а с ним и порыв, возникли внезапно!
...Хлопнув дверью, Шрам без оглядки покинул свое пристанище.
Сейчас у него имелась пускай и незримая, но все же цель. А о всякого рода 'неприятностях' и невидимых нитях он подумает позже, когда представиться такая возможность. И возможно в скором времени демону придется отказаться от повелевающего тона и сменить гнев на преклонение перед великим мастером -смерти.
Шрам расплылся в мечтательной ухмылке, больше напоминающей волчий оскал.
Миновав улицу Часов, мастер уверенно направился к широкой мостовой, которая уводила дорогу к центру Прентвиля.
Сегодня здесь было довольно многолюдно, а груженые повозки и кэбы без конца мелькали перед глазами, силясь создать настоящий затор.
Подойдя к бордюру, Шрам, перед тем как вступить на дорогу, присел на четвереньки и принюхался, будто дворовый пес. Что он искал? Какой запах пытался отличить и выделить из множества?
– мастер не знал сам.
Теперь им руководила совсем иная сила.
Прислонив нос к самим булыжникам, Шрам незамедлительно стал причиной десятка насмешек и всплеска эмоций со стороны случайных горожан.
Заметив уткнувшийся в него палец, мастер, зарычал, но так ничего и не ответил. Тело больше не подчинялось ему. Нос коснулся мокрого камня и в этот самый момент проезжающий мимо фаэтон окатил человека-пса грязью.
– Гляньте, шелудивый чего-то потерял!
– Да он же тюкнулся, чокнулся!
– По нему 'Безнадега' плачет!
От последних слов Шрам скривился, будто глотнул из сточной канавы.
Кукольник дернул его за нить - невзирая на плотное движение, податливая кукла вприпрыжку кинулась через дорогу.
Проскочив под повозкой и увернувшись от огромного колеса, мастер очутился на другой стороне улицы. Встав на ноги и вновь приняв человеческий вид, Шрам кинулся в проулок - подальше от случайных взглядов и обидных смешков.
Отдышавшись, он внимательно прислушался к посторонним звукам. Где-то далеко тянулась заунывная мелодия шарманки, чуть ближе капала вода, и раздавался прерывистый скрежет. Но главное - никакого человеческого присутствия.